Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин

Естественно, смерть цесаревича вызвала самые разные отклики в России. В. Ф. Одоевский записал в дневнике 12 апреля 1865 г.: «Телеграмма о кончине наследника – что за горе! Каково должно быть бедному государю!».[1111] Графу С. Шереметеву запомнился «молебен на Красной площади – несметная толпа молилась за наследника престола».[1112] 13 апреля 1865 г. П. А. Валуев записал: «В городе множество толков о том ослеплении, с которым будто бы уходили цесаревича, не слушаясь советов опытнейших и искуснейших врачей, например, Здекауера здесь, кого-то во Флоренции и Нелатона в Ницце. Рассказывают, например, что Здекауер требовал теплых ванн, а цесаревича отправили купаться в Сквенинген, что флорентийский врач указывал на спинной мозг, как на гнездо болезни, и требовал скарификации, но его не послушали, что Нелатон поставил фонтанели, а Шестов их закрыл, что от государя скрывали правду и т. д. и т. д.».[1113] 18 апреля он вновь указывал в дневнике, что из Москвы доносят о «нелепых толках в народе, обвиняющих великого князя Константина Николаевича в отравлении Цесаревича». После возвращения Здекауера из Ниццы Валуев заходил к нему домой (8 мая) и 11 мая записал, то, что узнал из первых рук: «После обеда был у меня Здекауер. Он передает подробности о покойном Цесаревиче и его братьях. Бред цесаревича был характеристичен. Он держал речь перед какими-то депутатами, в другой раз как будто брал Кексгольм приступом. Вообще смерть показала, сколько обещала его жизнь. Замечательное слово, сказанное им на счет нынешнего цесаревича: „В нас всех есть что-то лисье. Александр один вполне правилен душой“».[1114]

В обществе возникал и вопрос об ответственности окружавших цесаревича врачей. Князь Мещерский передает свои разговоры на эту тему с медиками, которых он спрашивал: «а что было бы, если не было морского купания? Они отвечали мне: категорически сказать ничего нельзя; но, судя по тому, что стало известно из диагноза профессора Опольцера, можно предположить, что если бы Великий Князь пробыл два, три года в ровном и умеренном климате, болезнь была бы приостановлена, и он мог бы, перейдя критический период, жить и окрепнуть».[1115] Сам же профессор Опольцер, как передает Оом, считал, что «болезнь, которою страдал покойный, встречается редко, узнать ее вовремя почти невозможно, о ней можно только догадаться, да и тогда все меры к излечению не спасли бы больного, а только продлили бы его жизнь, конец же был бы ужасный: полный идиотизм после ужасных страданий».[1116]

Однако, несмотря на авторитетные свидетельства невозможности своевременной диагностики такого заболевания, многие винили в произошедшем прежде всего врача наследника – доктора Шестова. Поэтому необходимо сказать, как сложилась его дальнейшая судьба. В мае 1865 г. из Придворной медицинской части были запрошены сведения о докторе Шестове. Из них мы узнаем, что коллежский советник Шестов родился в 1831 г., на службе, закончив Медико-хирургическую академию, находился с января 1854 г., в 1855 г. стал доктором медицины, в 1857 г., после усовершенствования в клиниках Академии, командирован за границу, где побывал в Париже, Берлине и Праге. По возвращении в Россию Н. А. Шестова утвердили в должности доктора цесаревича с декабря 1859 г. В 1860 г. назначен на должность адьюнкт-профессора клиники госпитальной терапии. Он получал очень приличное жалованье в 2348 руб. 68 коп.[1117] в год.

Великий князь Вячеслав Константинович

Единственное, в чем проявился упрек со стороны Двора к профессиональной квалификации медика, было то, что, когда в июне 1865 г. император Александр II распорядился выдать лицам из ближайшего окружения цесаревича по годовому окладу, его выплатили всем, кроме доктора Шестова. Однако уже в июле «Государь император Всемилостивейше повелеть соизволил… доктору Шестову, за усердную службу при Его Высочестве выдать годовой оклад».[1118] Во второй половине июня 1865 г. высочайшим решением доктора Шестова зачислили сверхштатным ординатором во 2-й Военно-сухопутный С.-Петербургский госпиталь, «впредь до могущей открыться там вакансии с сохранением получаемого им ныне содержания по должности старшего ординатора».[1119] С 1866 г. и до своей смерти в 1876 г. доктор Шестов являлся ординарным профессором кафедры частной патологии и терапии Медико-хирургической академии.[1120] Лекции профессора Шестова не были популярными в Академии, и среди студентов в 1870-х гг. широко ходила фраза «Пятеро дураков сидят – Шестова слушают».

Следует добавить, что описанная трагедия не была единственной в семье Романовых. В 16 лет от менингита скончался великий князь Вячеслав Константинович (1862–1879).

Причиной тому слякотный климат Петербурга, провоцировавший бесконечные легочные заболевания, называемые в то время чахоткой[1121] (от слова «чахнуть»). Безусловно, туберкулез является социальным заболеванием, поражающим прежде всего городские низы, но от этого заболевания не были застрахованы и члены Императорской фамилии. Иногда больным ставился диагноз золотуха, так назывался наружный туберкулез[1122] кожи, слизистых, лимфоузлов.