Дети Империи - Олег Измеров

Бежать оказалось поразительно легко, словно во сне; он буквально не чувствовал под собою ног. «Опять чем-то накачали», – подумал он и рассудил, что с суперменством пора завязывать, а то мало ли какие могут быть от этих допингов последствия.

Они бросились вниз вдоль каменистого обрыва, мелкие камешки шуршали и сыпались вниз, и Виктор смотрел себе под ноги и думал только о том, как бы не споткнуться и не врезаться башкой в валун или не вывихнуть ногу. В его планы это не входило: имперские вертолеты наверняка были в воздухе – и народной полиции, и погранвойск, – и он старательно размахивал на бегу руками, в одной из них все еще был зажат джеймс-бондовский вальтер, который из-за глушителя в карман не влезал, отвинчивать было некогда, а бросить жаль. В лицо дул знакомый ветер с запахом йода и водорослей. Впереди шумели волны, разбиваясь о берег, и Виктор жалел, что из-за них не удастся вовремя услышать стрекот винтов. И еще он думал о том, что только бы не сбить дыхание. И немного – о том, что вот, прилетел он в старую Голландию (ему почему-то казалось, что они сели в Голландии, хотя это не факт), а ни ветряных мельниц, ни дамб, ни всего прочего так и не увидел, а такие камни и волны можно наблюдать и в Финском заливе.

Дыхание, однако, не сбивалось, и вообще бежал он как зайчик из рекламы «Энерджайзера». У кромки прибоя уже ждал катер с мощным мотором: оттуда ему подали руку, чтобы помочь запрыгнуть.

– Уф, – сказала Зина, – давно на море не каталась. Последний раз года три назад в Судак ездили.

– Я тоже, – подтвердила Наташа, – тем более с этой войной. Меня однажды покойный муж возил в Сан-Тропе, ненадолго. Не слышали? У нас во французской про… во Франции это довольно известный курорт.

– Я слышал, – подтвердил Виктор, вспомнив фильмы с участием Луи де Фюнеса. – Да здравствует Франция! Да здравствует Россия!

– Зинаида Семеновна, – забеспокоился Ковальчук, – вы не могли ошибиться с дозировкой?

– Все нормально, Николай Александрович, легкая побочная реакция. Означает, что действие уже проходит.

Катер прыгал с волны на волну, разбрасывая соленые брызги. Виктор понял, что это «фиг знает что типа допинга» действительно дает некоторую эйфорию; было хорошо, и как-то без разницы, что они одни в прибрежной полосе на этой посудине, открыты для всеобщего обозрения, и через пару минут имперский вертолет может сделать решето и из посудины, и из них самих.

Но вертолеты через пару минут еще не появились[32], а вместо этого катер подошел к неожиданно показавшейся из морской пучины подводной лодке небольшого водоизмещения, на палубе которой не было видно вооружения и которую вообще по форме корпуса можно было принять за малую копию атомной.

На палубе Виктор чуть было не поскользнулся с непривычки, но его успел подхватить один из «невидимок», за время операции не проронивший ни единого слова. В раскрытое жерло люка ему уже удалось влезть без посторонней помощи, как и спуститься по скобам трапа.

Внутренности лодки показались Виктору очень похожими на тепловозные. Было жарко, тесно от систем и трубопроводов, спертый воздух пропитан машинным маслом, пол дрожал от работы машин, что-то шипело и журчало, и незнакомые приборы дрожали стрелками. Их разместили в чем-то похожем на кубрик, сидя, на парусиновых койках, причем Виктор волею случая оказался между Зиной и Наташей. Ковальчук наконец-то забрал у него изрядно надоевший пистолет с глушителем, и Виктор с облегчением размял уставшую кисть руки. Команда «По местам стоять к погружению!» вызвала у него ассоциацию с фильмами, которые он видел в детские годы. Он старался угадывать смысл раздававшихся звуков и совершенно не испытывал клаустрофобии или какого-то страха. Тем более что бояться чего-то было бы неудобно перед дамами, которые вели себя совершенно спокойно.

Лодка выровнялась, и дальше началось что-то непонятное. Где-то за переборками начали раскручиваться турбины, и от их работы корпус забился в мелкой лихорадочной дрожи. Виктор отчетливо ощутил ускорение, направленное в сторону кормы, словно бы лодку вдруг подцепили на буксир к крейсеру. Отсек наполнился гулом и надоедливым высоким вибрирующим звоном, который, казалось, проникал под самую черепную коробку. «Если мы в подводном положении, то почему идем не на аккумуляторах? – удивило его. – А для атомного реактора водоизмещения явно маловато».

– А что, разве мы пойдем в надводном положении? – прокричал Виктор чуть ли не в ухо Ковальчуку, потому что вой турбин едва не делал невозможным слышать свой собственный голос.

– Это подводный ход! Турбины на перекиси водорода, как у торпед! Чтобы быстрее дойти до нейтральных вод! Там нас встретят наши корабли!

Виктор вспомнил, что перекись водорода иногда взрывается, и это оставило на душе несколько неприятный осадок, хотя он тут же подумал, что все лучше, чем если их нагонят сторожевики кригсмарине и будут кидать глубинные бомбы. Он еще хотел узнать, сколько примерно им до своих, но тут почувствовал тяжесть в ногах и плюхнулся обратно на койку; веки закрывались сами собой, и он догадался, что не может шевелить руками.

– Вот, а вы сомневались, товарищ подполковник. У него идет все точно по времени…

Эти слова Зины были последним, что услышал Виктор, погружаясь в непроглядную бездну. И еще успело мелькнуть в голове, что у него до сих пор на обеих щеках помада Греты.

Когда сознание начало возвращаться, Виктор услышал, что кто-то возле него разговаривает по-немецки.

«Все ясно, – подумал он. – Весь этот побег был всего только сном. Надо было раньше догадаться. Похищение из кинокомедии, взлом банка данных, угон самолета… Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ладно, хоть в живых оставили. Что же предпримут наши? Обменяют на кого-нибудь? Нет, это вроде только агентов меняют или… а черт их всех знает».

– Я просто уверен, что он сегодня придет в себя, – раздался совсем рядом голос совершенно по-русски. – Если нет… ну, тогда можете меня четвертовать, как полного невежду.

«Тьфу, да это же латынь, а не немецкий. Надо оправдать доверие наших медиков…» Он сделал усилие и с трудом немного раздвинул веки.

– Смотрите! Смотрите!

– Дайте-ка пульс…

– Ну что, батенька, вы уже волноваться за вас заставили. Спите, как медведь в берлоге, чуть академиков друг с другом не перессорили. Лежите, лежите. Не все сразу.

…Конечно, в любом боевике с момента попадания на борт подводной лодки герой пережил бы уйму приключений. Лодка непременно должна была затонуть, и он спасся бы с аквалангом через торпедный аппарат, отстреливаясь из изобретенного в СССР раньше времени подводного автомата от итальянских боевых пловцов, а потом его в бесчувственном состоянии подобрали бы на борт моряки Шестого Атлантического флота НАУ, и он, придя в себя, прыгнул бы с борта авианосца в бушующий океан… нет-нет, захватил бы готовящийся к взлету корабельный истребитель-бомбардировщик и прыгнул с него прямо на палубу советского реактивного экранолета КБ Бартини, невидимого для радаров (кстати, почему о нем не было в повести?), и это явилось бы только началом приключений, потому что экранолет на самом деле угнан агентами японской разведки, владеющими карате в стиле «Отмороженный мастер» и имеющими на вооружении бронебойные сюррикены с дальностью прицельного броска до двухсот метров…