Евангелие от Сатаны - Патрик Грэхам

В автобусах для репортажей и на площадках телестудий начинается настоящее безумие. В наушниках журналистов смешиваются десятки голосов, которые задают один и тот же вопрос:

— Что, черт возьми, он сказал?

На одной из съемочных площадок РАИ ошеломленный эксперт шепчет в микрофон:

— По-моему, это означает: «Начало первой книги Евангелия от Сатаны».

Продюсеры бросаются к телефонам и требуют данные о количестве зрителей. Курсоры, отмечающие эту цифру, резко взлетают вверх. Если сложить вместе данные всех компаний, получается, что почти четыреста миллионов телезрителей смотрят сейчас на губы нового папы. Режиссеры Си-би-эс и РАИ разговаривают по телефону с владельцами своих сетей.

— Что будем делать? — спрашивают они. — Прекратить передачу или продолжать?

Владелец РАИ думает. Владелец американской компании Си-би-эс, к которому сигнал идет дольше, через Атлантику, зажигает сигару. Но именно он первым принимает решение за свою компанию:

— Продолжаем.

Владелец итальянской компании РАИ отдал своим режиссерам такой же приказ. Они передают его журналистам в автобусы и операторам в базилику.

Голос папы снова разносится под сводом базилики. Новый глава Церкви начинает читать евангелие.

— Шестое пророчество Книги Злодеяний, — произносит он.

Тишина. Камера РАИ снимает крупным планом губы понтифика.

— Вначале вечная Бездна, Бог богов, пучина, из которой поднялись все вещи, создала шесть миллиардов миров, чтобы оттеснить небытие. Затем она снабдила эти шесть миллиардов миров системами небесных тел, солнцами и планетами, всем и ничем, полнотой и пустотой, светом и мраком. После этого Бездна вдохнула в них высшее равновесие, согласно которому ни одна вещь не может существовать, если вместе с ней не существует ее противоположность — не-вещь. Так все вещи вышли из небытия Вечной Бездны. И поскольку каждая вещь сочленилась со своей не-вещью, эти шесть миллиардов миров стали гармонически сочетаться друг с другом.

В базилике раздался плач. Одна монахиня, стоявшая возле алтаря, упала в обморок. Суматоха возле дверей: швейцарские гвардейцы выносят из базилики потерявших сознание женщин и выводят отупевших от потрясения паломников. Камеры снова снимают папу. Его блестящие глаза какое-то время глядят на толпу. Затем он продолжает читать:

— Но для того чтобы эти бесчисленные вещи в свою очередь породили другие множества вещей, которые должны были создать жизнь, им была нужна абсолютная ось равновесия, противоположность из противоположностей, основа всех вещей и всех не-вещей — Добро и Зло. Тогда Бездна создала сверхвещь, высшее Добро, и сверх-не-вещь, абсолютное Зло. Сверхвещи она дала имя Бог, сверх-не-вещи имя Сатана. И она наделила этих двух духов, великие противоположности, желанием вечно сражаться, чтобы поддерживать в равновесии шесть миллиардов миров. Потом, когда все вещи наконец сочетались между собой так, что неравновесие больше никогда не могло нарушить служившее ему опорой равновесие, Вечная Бездна увидела, что это было хорошо, и закрылась. Затем тысячи веков прошли в безмолвии над мирами, которые увеличивались.

Громкоговорители передают треск страниц, которые медленно переворачивает папа. Он продолжает:

— Увы, пришел день, когда Бог и Сатана, которые остались одни дирижировать этими шестью миллиардами миров, достигли такого высокого уровня познания и тоски, что Бог презрел запрет, который Вечная Бездна оставила им обоим, и самостоятельно создал еще один мир. Этот мир получился несовершенным, и Сатана начал усердно разрушать его, чтобы этот мир не нарушил порядок всех остальных тем, что не имеет противоположности. После этого борьба между Богом и Сатаной происходила только внутри этого мира, который не предвидела Вечная Бездна, и из-за этого стало нарушаться равновесие остальных миров.

Один из операторов Си-би-эс, сняв общий план толпы, снова нацеливал камеру на папу, чтобы снять укрупненным планом его голову и плечи. В этот момент он заметил, что монах, стоящий перед алтарем, снял с головы капюшон и держит в руке что-то блестящее.

— В первый день, когда Бог создал небо и землю, а также солнце, чтобы осветить свой мир, Сатана создал пустоту между землей и звездами, а затем погрузил мир во мрак.

Тишина.

— Во второй день, когда Бог создал океаны и реки, Сатана наделил их способностью разливаться, чтобы они поглощали то, что создано Богом.

Снова тишина.

— В третий день, когда Бог создал деревья и леса, Сатана создал ветер, чтобы их валить. А когда Бог создал растения, которые лечат и насыщают, Сатана создал другие — ядовитые и колючие.

Еще раз тишина.

— В четвертый день Бог создал птицу, а Сатана — змею. Затем Бог создал пчелу, а Сатана — шершня. И для каждого вида животных, который создал Бог, Сатана создал хищника, чтобы уничтожить этот вид. Потом, когда Бог рассеял животных по поверхности неба и земли, чтобы они там размножались, Сатана дал своим созданиям когти и зубы и приказал им убивать животных Бога.

Скрывая лицо под капюшоном, отец Карцо слушает, как по базилике разносится голос Антихриста. После того как новый папа начал читать евангелие, экзорцист почувствовал, как что-то проснулось в глубине его существа. Калеб не полностью отказался от борьбы. Калеб пытается вернуться и снова завладеть тем, что ему принадлежит. Карцо чувствует, что его сердце замедляет ход, кровь снова леденеет в венах, ноги слабеют. Голос папы все глубже проникает в его сознание, словно дух Калеба питается этими звуками. Карцо понимает, что должен действовать, пока силы его не покинули. Он начинает чувствовать страх, сомнения и угрызения совести. Это дыхание Калеба.

Карцо взвешивает в руке пистолет Марии Паркс, который прячет в рукавах рясы, и чувствует в ладони холод стали. Не сводя глаз с папы, он поднимает руку и медленно сбрасывает с головы капюшон. Он улыбается. Ему больше не страшно.

Пока папа произносит свою литанию, Валентина Грациано медленно пробирается через толпу к цепи швейцарских гвардейцев перед алтарем. Остолбеневшие от изумления паломники, умы которых захвачены тем, что они слышат, не обращают на нее никакого внимания. По их щекам текут слезы, их ладони сжимаются в кулаки, их губы дрожат. Они не замечают Валентину, которая пробирается вперед, шепча извинения краем рта.

Дойдя до правой части базилики, Валентина останавливается. Теперь она видит отца Карцо в профиль. Она начинает злиться и нажимает пальцем на наушник. До нее долетает голос Кроссмана:

— Валентина, мы находимся в трех минутах от площади Святого Петра. Со мной кардинал Джованни и кардинал — государственный секретарь Мендоса, который предоставляет нам свободу действий на территории Ватикана в случае, если дела пойдут плохо. Я только что сообщил об этом дивизионному комиссару Пацци, и он со своим подкреплением готов действовать.