Мао Цзэдун - Александр Панцов

14 декабря ТАСС сделал следующее заявление: «В связи с инсинуацией японской газеты „Ници-ници“, распространяемой агентством Домей Цусин, будто Чжан Сюэлян образовал правительство, поддерживаемое СССР, и заключил с СССР оборонительно-наступательный союз, ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение лишено всякого основания и является злостным вымыслом». Как провокацию японской военщины, направленную на раскол страны, события в Сиани заклеймила в тот же день и газета «Правда», назвавшая, кроме того, Чжан Сюэляна, по сути дела, агентом японского империализма: «Чжан Сюэлян имел все возможности для оказания сопротивления японским агрессорам. Его войска были полны решимости вести эту борьбу. Но… в свое время этот бывший правитель Маньчжурии почти без боя отдал богатейшие провинции Северо-Восточного Китая японским империалистам. Теперь он, спекулируя на антияпонском движении, поднимает знамя борьбы якобы с Японией, а на самом деле способствует расчленению страны, сеет дальнейший хаос в Китае, обрекая его в жертву иностранным захватчикам».

На следующий день после совещания у Сталина, 15 декабря, Димитров передал указания хозяина о мирном разрешении инцидента работникам ИККИ: Куусинену, Москвину, Ван Мину, Дэн Фа, Тольятти и своему политическому секретарю Мандаляну. А уже 16-го вновь был в Кремле, где обсудил со Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым и Орджоникидзе текст коминтерновской директивы Центральному комитету китайской компартии. Директива была принята в следующей формулировке:

«В ответ на ваши телеграммы рекомендуем занять следующую позицию:

1. Выступление Чжан Сюэляна, какие бы ни были его намерения, объективно может только повредить сплочению сил китайского народа в единый антияпонский фронт и поощрить японскую агрессию в отношении Китая.

2. Поскольку это выступление совершилось и нужно считаться с реальными фактами, Коммунистическая партия Китая выступает за мирное решение конфликта на основе:

а) реорганизация правительства путем включения в правительство нескольких представителей антияпонского движения, сторонников целостности и независимости Китая;

б) обеспечение демократических прав китайского народа;

в) прекращение политики уничтожения Красной армии и установление сотрудничества с ней в борьбе против японской агрессии;

г) установление сотрудничества с теми государствами, которые сочувствуют освобождению китайского народа от наступления японского империализма.

Наконец, советуем не выдвигать лозунга союза с СССР»232.

Нетрудно представить, что должен был почувствовать Мао Цзэдун, получив это распоряжение. Унижение? Стыд? Разочарование? Скорее всего, и то, и другое, и третье. По словам Эдгара Сноу, Мао «пришел в ярость, когда получил указание из Москвы освободить Чан Кайши. Он ругался и топал ногами». О реакции Мао Цзэдуна Эдгару Сноу сообщил очевидец, которого Сноу называет «Икс»233.

Самое унизительное было в том, что приказ Москвы пришел в то время, когда Мао и сам понял необходимость мирного разрешения конфликта. Из-за возникших технических трудностей телеграмма Димитрова, посланная из Москвы 16 декабря, пришла в Баоань с опозданием, то ли утром 17-го, то ли 18-го. Часть ее вообще не пришла. И только 20 декабря Мао смог прочитать полный текст директивы Москвы234. Но он уже до того имел возможность ознакомиться с заявлением ТАСС и статьей «Правды», которые не оставляли сомнений в позиции Коминтерна. Более того, к тому времени Мао получил текст «Обращения к нации» Чжан Сюэляна, из которого было видно: Чжан смерти Чан Кайши не хотел. Цель Молодого маршала состояла в том, чтобы заставить Чан Кайши оказать сопротивление Японии. Прибывший 17 декабря в Сиань Чжоу Эньлай вступил в переговоры с Чжан Сюэляном и генералом Ян Хучэном. Участвовали в них и бывший Генеральный секретарь ЦК КПК Бо Гу, и заместитель начальника Генерального штаба Красной армии Е Цзяньинь. Чан Кайши с ними встретиться отказался. Не пожелал он дискутировать и предложения Чжан Сюэляна. «Ради вашего собственного спасения или ради спасения нации, единственное, что вам остается сделать, так это немедленно раскаяться и сопроводить меня обратно в Нанкин, — заявил он Чжан Сюэляну. — Вы не должны попасть в ловушку, подстроенную коммунистами. Раскайтесь сейчас же, прежде чем это будет слишком поздно»235.

Надо было что-то делать, так как ситуация обострялась. К 19 декабря Мао осознал: инцидент надо урегулировать. Он был крайне раздражен и на собравшемся в тот же день заседании Политбюро не сдержался. Признав, что «сегодняшний вопрос — это главным образом вопрос сопротивления Японии, а не вопрос отношения к Чан Кайши», он неожиданно обронил: «Японцы говорят, что это [арест Чан Кайши] дело рук Советского Союза, а Советский Союз говорит, что это подстроено японцами. И та и другая сторона извращают суть вещей»236.

Политбюро приняло резолюцию, направленную на мирное разрешение конфликта. Директива Москвы, полностью расшифрованная 20-го и в тот же день в восемь часов вечера переправленная Мао Цзэдуном Чжоу Эньлаю, уже ничего не меняла. Однако внешне все выглядело так, будто Мао вынужден был принять указания Сталина. Необходимо было рапортовать о выполнении приказа Коминтерна. Но в то же время совсем не хотелось ударять в грязь лицом перед собственными товарищами по партии. Поэтому, невзирая на объективные обстоятельства и формально одобрив директиву Москвы, Мао стал тормозить заключение соглашения с Чан Кайши о едином антияпонском фронте.

Правда, и Чан не торопился с оформлением союза с КПК, несмотря на то, что об этом его просили прибывшие в Сиань в качестве посредников английский и американский военные атташе.

22 декабря в Сиань прилетели свояк Чан Кайши Сун Цзывэнь и супруга генералиссимуса Сун Мэйлин. Только теперь ситуация разрешилась: галантный кавалер Чжан Сюэлян не смог устоять перед очаровательной Сун Мэйлин. На Рождество он преподнес ей подарок: объявил, что сам будет сопровождать ее и ее мужа в Нанкин! Как же наивен он был!

Прилетев в Нанкин, Чан Кайши тут же отдал мятежного маршала под суд военного трибунала. Чжан был приговорен к десяти годам тюрьмы. Правда, в июле 1937-го в связи с началом широкомасштабной японо-китайской войны его амнистируют, как и всех других политических заключенных. Но Чан Кайши его никогда не простит. Судьба Чжан Сюэляна сложится печально. Тюрьму ему заменят домашним арестом, и он будет томиться в неволе долгие годы. В 1949-м, эвакуируясь под ударами армии Мао, Чан возьмет его с собой на Тайвань, и там Чжан по-прежнему будет находиться под стражей. На свободу он выйдет только в 1990 году, восьмидесятилетним стариком!

Все это будет в дальнейшем, а пока, получив свободу, Чан продолжил подготовку к шестому антикоммунистическому походу. В конце декабря к границам советского района на севере Шэньси стали активно стягиваться новые военные силы. И тогда 6 января 1937 года Мао не выдержал. Вместе с Ло Фу в телеграмме на имя Чжоу Эньлая и Бо Гу он заявил о необходимости «решительно готовиться к войне» с Гоминьданом237.

Воинственные настроения в Баоани, однако, не могли не вызвать незамедлительной реакции со стороны Коминтерна. Из донесений своей агентуры московские лидеры знали, что «в последнее время английские газеты в Шанхае помещают статьи, рекомендующие нанкинскому правительству заключить соглашение с китайскими коммунистами „на основе сохранения безраздельного суверенитета правительства“. Американские газеты также благоприятно относятся к „соглашению всех сил [так в тексте] вокруг нанкинского правительства“. В китайских кругах, связанных с движением национального спасения, и даже в кругах, близких нанкинскому правительству, распространяются слухи, что английский и американский военные атташе, ездившие в Сиань для содействия освобождению Чан Кайши, рекомендовали Чан Кайши идти на уступки Чжан Сюэляну и договориться с Китайской Красной армией»238.