Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан

Дабы совсем сосредоточить бразды правления как военной, так и гражданской власти в своих руках, французское командование назначает помощника главнокомандующего по гражданской части. На этот пост был назначен Д.Ф. Андро де-Ланжерон. Это была фигура, хорошо известная Одессе по его кутежам и бесшабашному разгулу крупного капиталиста-землевладельца.

Социал-демократы меньшевики ударились, было, в амбицию. Посетили генерала д’Ансельма, которому в осторожных словах выразили протест против назначения де-Ланжерона его помощником. Но генерал д’Ансельм представителей демократии успокоил заявлением о том, что назначение Андро де-Ланжерона исключительно зависит от обещаний последнего доставить в Одессу 11/2 миллиарда пудов муки, что, в свою очередь, спасет Одессу от грозящего ей полного голода, принимающего все большие и большие размеры (Анулов 1925: 171).

Милостивый государь Владимир Львович,

В № 28 редактируемой Вами газеты «Общее дело» помещено письмо П. Рутенберга, направленное лично против меня.

Не останавливаясь на побуждениях, которые руководили П. Рутенбергом и которые совершенно ясны не только для меня, но и для всех, кто хотя немного знаком с действительным положением вещей, я считаю необходимым заявить, что только два факта из всего письма соответствуют действительности: именно, что я приехал в Париж и что я, к сожалению, под давлением непреоборимых обстоятельств и влияний, был вынужден некоторое время «работать» вместе с П. Рутенбергом в Совете обороны Одессы.

Все остальное, от начала до конца, является самой злостной ложью.

П. Рутенберг, помещая это письмо в Париже и даже указывая срок – 5 октября, рассчитал верно. Он отлично учел то обстоятельство, что мы находимся не в России, учел он также и все особенности переживаемого нами времени.

Не находя возможным входить в какие бы то ни было подробности на столбцах газеты, издающейся в Париже, и не считая себя вправе предпринимать здесь какие-либо шаги, я тем не менее считаю необходимым осветить редакции все факты, для чего, по возможности в самом непродолжительном времени, мною будут присланы в редакцию копии с документальных данных, которые будут достаточны, чтобы осветить ценность и действительную сущность сделанного на меня доноса.

Кроме того, П. Рутенберг будет привлечен к ответственности, но не перед «любым судом», а перед судом, к которому я только и могу обратиться, т. е. Русским Судом.

Прошу Вас, милостивый государь, не отказать поместить настоящее письмо в ближайшем № «Общего дела» и принять уверения в совершенном моем к Вам уважении.

Дм. Андро.

Париж, 28 сентября 1919 г.

Париж, 1 октября 1919 г.

Дорогой Петр Моисеевич!

Только что пришел от Бурцева, с которым имел собеседование по Вашему делу. У него был вчера Андро и принес опровержение, которое по исправлении, согласно указаний Бурцева, в смысле смягчения некоторых выражений будет напечатано на страницах «Общего дела».

В общем, настоящее положение дела рисуется в следующем виде:

При первом своем посещении Маклакова12 г. Андро заявил, что отказывается от суда, если в нем будут принимать участие

французы; он согласен только на суд в России. Просил Маклакова взять на себя расследование этого дела в Париже, от чего последний отказался. Тогда Андро заявил, что передаст дело компетентной комиссии, выдвигая со своей стороны в члены ее Савинкова и Бурцева. От третейского суда при своем резко отрицательном отношении к Вам отказался (!).

Второй визит он нанес Бурцеву, представил ему ряд оправдательных документов, письмо в редакцию, голословное само по себе (в исправленном виде оно будет у Вл. Львовича завтра и мною своевременно будет Вам сообщено), словесные объяснения и встречные обвинения. Разумеется, в оценку всего этого Бурцев до Вашего приезда в Париж не может и не хочет вдаваться. Но плохо то, что Андро, ссылаясь на свои дела, «которые дают такое же право на отъезд, как и дела Рутенберга», собирается дня через два-три покинуть Париж. При этом он обещает дать в письменной форме потребные объяснения, снять копии с имеющихся в его распоряжении документов и тоже отдать комиссии, присылать, наконец, из Варшавы ответы на могущие возникнуть вопросы.

Между прочим, он представил Бурцеву расписку от лица, получившего с него все «славянские» деньги, а также письмо, адресованное д Ансельму, в котором он заявляет ввиду ложных слухов, распускаемых будто бы про него Вами, что никому, за исключением, кажется, жены и еще кого-то, никаких разрешений на выезд не давал.

Посольство недовольно Вашей фразой о деловых сношениях Андро: все их взаимоотношения сводятся к тому, что Андро, как и многие другие лица, принимавшие участие в русской политической жизни, поделился своими сведениями и соображениями с нашими дипломатами. На этот счет Бурцев хочет, кажется, помещая письмо Андро, сделать от себя оговорку.

Ко всему сказанному добавлю еще, что Андро объясняет свою оппозицию Вам теми узами, которые связывали Вас, по его мнению, во время французской оккупации Одессы, с тайными большевиками; Ваши отношения к профессиональным союзам делали Вас самого полубольшевиком.

Не скрою от Вас и того, что у меня при разговоре с Вл Льв и по некоторым его вопросам мелькнула мысль, не произвели ли на него объяснения Андро некоторого впечатления.

Из всего сказанного ясно, что Ваше присутствие здесь было бы очень желательно. Однако ввиду скорого отъезда Андро, вызвать Вас по телеграфу не решился: Вы рисковали бы, не закончивши своих дел в Лондоне, и здесь ничего не застать. К тому же забастовка в Англии все равно помешала бы Вам, д б, выехать.

Она же препятствует и Бурцеву выехать; однако в субботу он все же предполагает пуститься в путь.

Всего хорошего.

Уважающий Вас

В. Гринберг