Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

— А как тебе понравилась Хелена? — спросила мать. — Вы хорошо провели время?

— Да, приятно. А тебе разве не интересно, что Хелена сказала о брате?

— Да, конечно. Прости, что она сказала? Я не слушала.

Я терпеливо повторил.

Мать всерьез забеспокоилась.

— Но Хелена может и не знать, что брат собирается сделать предложение! — сразу же воскликнула она. — А что если он предложит Жанне поселиться в Ползиллане в качестве медсестры и компаньонки? Ей, конечно же, придется выйти за него замуж, а она достаточно глупа и мягкосердечна, чтобы принять предложение даже при таких неблагоприятных обстоятельствах! Боже мой, как все это меня тревожит! Я думаю, надо написать Марку. Уверена, он и представления не имеет о том, насколько опасной стала ситуация; мне кажется, пора его предупредить.

— А так ли уж необходимо вмешиваться? — прямо спросил я. — Жанне всегда хотелось стать медсестрой, ей явно нравится общество Мередита, иначе она бы так часто к нему не ходила. А если она будет заранее знать, что он импотент, почему бы ей и не выйти за него замуж? Она уже совершеннолетняя, и ей пора бы знать, чего она хочет.

Мать была шокирована.

— Дорогой, мне кажется, ты не совсем понимаешь ситуацию. Конечно, Жанне не следует выходить за него! Не имеет значения, сколько ей лет. Нужно помешать ей сделать такую ужасную ошибку.

— Да, но будет ли это ошибкой? Может быть, ей все равно, импотент он или нет? Может быть…

— Пожалуйста, дорогой, к чему такие грубости? Ей следует думать о подобных вещах. Она должна выйти замуж, чтобы выполнить предназначенное самой природой и стать матерью, а не бесплатной медсестрой.

Перед лицом такой чисто женской логики я спасовал и, вздохнув, решил заняться завтраком и не подавать больше реплик.

Я твердо решил не вмешиваться в дела Жанны. Мать отправилась в Пенмаррик на консультацию с отцом; отец написал Мариане, а мать поговорила с Жанной. Вдвоем родители довели ее до крайне жалкого состояния и отправили на лето в Шотландию к Мариане.

— Если повезет, — сказала мать, — она встретит там подходящего человека и сделает приличную партию. Я слышала, что Эдинбург очень светский город, а Мариана, конечно же, знает нужных людей.

Но Жанна замуж не вышла. Она прожила в Шотландии с лета 1921-го до осени 1922 года, а потом без разрешения родителей вступила в маленький религиозный орден, который отправлял своих монахинь в благотворительную больницу в Лондоне ухаживать за больными.

6

Мать, конечно же, была расстроена решением Жанны и некоторое время старалась думать об этом как можно меньше и заниматься внуками. Дочь Хью, Дебора, родилась в июне 1920 года, но, поскольку я отказывался общаться с Хью и не интересовался младенцами, я не пошел на крестины и впоследствии не пытался увидеть ребенка. Для матери, которая, конечно же, обожала внучку и хотела постоянно со мной о ней говорить, это было тяжело, но я не считал необходимым изображать энтузиазм, которого на самом деле не было, и через некоторое время она примирилась с моим равнодушием к племяннице.

Сын Марианы, Эсмонд Марк Дункан Доналд Александр, граф Руанский, родился через полтора месяца после Деборы, в начале августа. Поскольку мужу Марианы к тому времени было за пятьдесят, мне это показалось настоящим достижением, но в глубине души я был смущен. Впрочем, я не стал это комментировать, потому что мать тоже впервые вышла замуж за человека, которому перевалило за шестьдесят, когда ей было примерно столько же, сколько и Мариане, и мне не хотелось задевать ее своими необдуманными замечаниями. Тем не менее брак матери отличался от брака Марианы одним важным обстоятельством: мать была женой Джона-Хенри Рослина только на бумаге, она жила на ферме больше в качестве хозяйки, чем жены; для нее этот брак был самым лучшим способом сохранить респектабельность, живя в доме с тремя холостыми мужчинами, и хотя деликатность матери в подобных вопросах не позволяла мне задавать прямые вопросы, я знал ее достаточно хорошо, чтобы предположить, что у нее и у старого Рослина были раздельные спальни.

Как я и ожидал, от вести о рождении в Шотландии внука мать пришла в бурный восторг. Она обижалась на Мариану за то, что та придумывала всякие предлоги, чтобы не привозить своего второго мужа с визитом в Корнуолл, но теперь все было забыто, и мать волновалась только о том, что Мариана не захочет показать ей ребенка. Но Мариана показала. После визита в Пенмаррик, во время которого ее сопровождали личная горничная, няня и помощница няни, но не муж, она начала бурную переписку с матерью, постоянно посылая ей фотографии младенца, его белокурые локоны и длинные письма с описанием того, какой он замечательный. Это было тем более удивительно, что предположить такое заранее было сложно. Прежде всего, Мариана была не из тех женщин, в ком силен материнский инстинкт, а во-вторых, они с матерью никогда не были близки. Но теперь все переменилось. Мариана стала Любимой Дочерью, и вскоре мне так надоело слушать про изумительного младенца Эсмонда, что я попросил мать больше не читать мне писем Марианы.

— Ох уж эти дети! — сказала сестрица Элизабет, разделявшая мою точку зрения, когда зашла на ферму во время летних каникул. — Мне до смерти надоели бесконечные разговоры о них. Не могу дождаться, когда я вернусь в Челтнем и не буду больше слышать рассказов о Деборе и Эсмонде, которые вкупе представляют восьмое чудо света.

Меня это развеселило, но мать, конечно же, обиделась.

— Надеюсь, ты не станешь синим чулком, Лиззи, — холодно произнесла она. — Всем известно, что мужчины презирают агрессивно интеллектуальных женщин и предпочитают девушек с более мягкими, женственными вкусами. Если ты будешь открыто заявлять о своем отвращении к материнству, мужчины станут избегать тебя.

— А меня это не волнует, — сказала Лиззи. — Все равно большинство мужчин глупы. Я даже не уверена, хочу ли замуж.

— Что ж, дорогая, если ты в ближайшее время не займешься своей внешностью, то вполне может случиться, что никто тебя замуж и не позовет. Зачем ты так много ешь? Ты от этого полнеешь, а от сладостей у тебя появляются прыщи. Неужели ты и в самом деле моешь голову раз в неделю? Грязные волосы — это так некрасиво.

— Прекрасно, — сердито сказала Лиззи. — Волосы у меня грязные, я толстая и прыщавая. Но мне все равно! Ты, может быть, и думаешь, что самое главное для женщины — это быть красивой, удачно выйти замуж и родить много прекрасных детей, да почему бы тебе и не думать так? Ты всю жизнь только этим и занималась! И что в этом такого особенного? Любая дура может выйти замуж и родить ребенка. Я же сделаю что-нибудь особенное!

Я почувствовал, что пора вмешаться.

— Заткнись, Лиззи, — коротко сказал я. — Ты очень груба с мамой.

— А она возмутительно груба со мной! — закричала разъяренная Лиззи. — И почему она ожидает, что я буду вежлива? Родители позволяют себе чудовищные вещи по отношению к детям и думают, что это им сойдет с рук. Нет, я не извинюсь, Филип! Если бы ты не был так ею одержим, ты бы понял, что она во всем виновата. Ах, мужчины невыносимы! Только Джан-Ив разумный. — И она вылетела с фермы.