Мятежная дочь Рима - Уильям Дитрих

На поверхность они всплыли порознь. Валерия даже не успела заметить, какая обжигающе холодная вода во рву, как они с Арденом уже карабкались по глинистому склону на противоположный берег рва. К счастью, Фалько оказался прав — в нем действительно оказалось достаточно воды, чтобы они с Арденом не разбились.

— Где они? — перекрикивались солдаты. Но предрассветная мгла надежно укрыла обоих беглецов. Время от времени выпущенная наугад стрела с громким чавканьем втыкалась в раскисшую землю.

А потом они перевалили через край, кубарем скатились вниз по склону земляного вала и кинулись бежать со всех ног — подальше от проклятой крепости с ее белыми стенами.

Пальцы Ардена крепко сжимали ее руку, словно он боялся, что она передумает. Но решение, принятое Валерией, было твердо. И на душе у нее вдруг стало легко и спокойно. Она нисколько не сомневалась, что поступает правильно.

Где-то заржала и зафыркала лошадь.

— Эй, сюда! — услышали они чей-то крик.

Это был Гален, раб Фалько. Пока его господин бросился освобождать Каратака, Гален, ухитрившись остаться незамеченным, пробрался сюда и ждал появления беглецов. Пока он рыскал тут, ему удалось наткнуться на горстку варваров, среди которых была и Бриса — после недавней схватки ее голова и плечо были замотаны тряпками. Тут он и ждал их, держа под уздцы лошадь.

Кельтский вождь, одним прыжком взлетев на спину коня, поднял Валерию и усадил ее позади себя. Она едва дышала, была с головы до ног перепачкана грязью, вся в царапинах и ссадинах, но при этом ликовала. В груди Валерии бушевала такая радость, которой она не испытывала за всю свою жизнь, — она была свободна, и вдобавок рядом с ней был тот, кого она любила. Обхватив его руками, она блаженно зажмурилась. Бриса следом за ними тоже вскочила в седло.

— Давай с нами, парень! — обернулся к Галену Арден. — Поехали! Там тебя ждет свобода!

Но раб, распластавшись на земле, чтобы его не заметили с крепостной стены и, узнав, не пустили в него стрелу, решительно покачал головой:

— Нет уж, я прожил всю жизнь возле своего хозяина и умру рядом с ним. А вы езжайте, да не медлите, слышите? Езжайте, и да пребудут с вами боги!

Очередная стрела, просвистев в воздухе, воткнулась в землю совсем рядом с ними. За ней — еще и еще. Конечно, расстояние, отделявшее их от крепости, было немалым. Но римляне явно не желали сдаваться. Снова послышались крики, потом какой-то шум, и, оглянувшись, Арден сообразил, что солдаты выкатили баллисту.

— Скоро! — пообещал Арден. — Очень скоро вся Британия будет свободной!

— Передай Савии, что я люблю ее! — крикнула Валерия. В голосе ее звенели слезы.

Арден ударил коня пятками, и тот, обиженно заржав, помчался как ветер. Они скакали туда, где вдалеке виднелась небольшая роща. Там они будут в безопасности.

Одной рукой Арден держался за гриву коня.

В другой висела окровавленная голова Гальбы Брассидиаса.

— Итак, ты позволил главарю мятежников убить твоего командира и похитить дочь Рима? — Я приподнял брови, делая вид, что не верю собственным ушам. Я даже усмехнулся недоверчиво, показывая, что такого просто не может быть. Но сказать по правде, если я и удивился, то не слишком — те, кого я уже успел допросить, исподволь подводили меня именно к такому финалу. И как прикажете объяснить все это в отчете? Я сокрушенно вздохнул. Дезертир и вождь мятежников сбежал, дочка сенатора и вдова командира последовала за ним, оба они бесследно исчезли, а старший трибун мертв! А все вокруг толкуют мне о религии, и это в наше-то время, когда уже не осталось ничего святого!

Надо отдать ему должное, Фалько и не подумал оправдываться.

— Послушай, мой командир, Марк Флавий, чью свадьбу с Валерией мы праздновали в моем же собственном доме, пал жертвой предательства и был убит. Валерия осталась вдовой. А Гальба… Гальба оказался убийцей.

Похоже, ему и в голову не приходило бояться меня. «Да и с чего ему меня опасаться? — внезапно подумал я. — Что я могу сделать с ним такого, чего уже не сделала жизнь?» Все его имущество погибло в огне во время последнего сражения. Рабы, воспользовавшись случаем, разбежались. Скот перерезали. Адрианов вал, который он привык считать своей родиной, был осквернен — наполовину разрушенный, он до сих пор лежал в развалинах, а от тех, кто служил на нем, осталась едва ли горсточка. Так что империя нуждается в Фалько куда больше, чем он — в ней. И уж значительно сильнее, чем в этих моих донесениях.

— И тем не менее ты был свидетелем и даже участником событий, для расследования которых я и был прислан сюда! — нарочито грозным тоном прорычал я.

— Это ведь сам император отдал приказ вывести войска из Британии и тем самым подтолкнул варваров к нападению, а вовсе не я. — Фалько пожал плечами. — Не я, а Гальба пожертвовал петрианцами ради собственного честолюбия. Ему не нужна была Валерия. Он не любил ее и не хотел жениться на ней. Все, что ему было нужно, — это уничтожить ее… унизить — точно так же, как всю жизнь унижали его самого. Когда-то он был солдатом, а стал предателем. Можно сказать, он сам выбрал смерть.

Я выглянул в окно — опять это проклятое серое небо!

— Но, даже зная о смерти Гальбы, она все-таки предпочла снова бежать на север… не так ли?

— Да. Чтобы никогда уже не возвращаться.

Я кивнул. Всю свою жизнь я только и занимался тем, что поддерживал подобные Адрианову валу стены империи, сколько их было по всему миру. Тогда почему мне вдруг нисколько не жалко, что его больше нет? Почему я не оплакиваю его? Как странно, подумал я, восемьдесят миль длиной, миллионы камней, сложенные человеческими руками, омытые потом… каким неприступным он казался… но вот его нет, а мне как будто все равно…

— Расскажи мне о том, что произошло после того, как им удалось бежать.

— Ситуация, в которой мы оказались, оставалась по-прежнему угрожающей. Один из верховных вождей Каледонии, по имени Торин, уже успел к тому времени прорваться через Вал в другом месте, чуть дальше на востоке, и двигался к Эбуракуму. На западном берегу высадились скотты. На восточном — саксы. А нас осталось совсем мало. Кроме того, многие были ранены. Иначе говоря, нас могли перерезать в любую минуту. Однако теперь, когда Гальбы больше не было, петрианцы вновь, как прежде, стали единым целым. Посовещавшись, мы отступили в сторону Эбуракума, но по дороге узнали, что герцог убит. Так что мы двинулись дальше, к Лондиниуму, прихватив с собой пленных друидов. И все два дня мы видели на горизонте дым — это горели казармы, где прежде стоял легион петрианцев…

— А где те легионы, что стояли на юге?

— Те-то? Они появились с большим опозданием и к тому же заранее уже щелкали зубами от страха, — с изрядной долей презрения в голосе объяснил Фалько. Горечь в его лице не удивила меня — передо мной сидел человек, который потерял все, дом его был сожжен, имущество стало добычей мародеров. Он пожал плечами. — Собственно говоря, мы и увидели-то их, только когда остатки нашего гарнизона добрались до Лондиниума. Спустя пару дней к нам в поддержку прислали еще два легиона. Но к этому времени нападения варваров стали уже реже. Казалось, они в нерешительности. Кое-кого из тех, кто забрался так далеко на юг, даже удалось заманить в засаду.