Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1 - Борис Яковлевич Алексин

которую взял себе после смерти матери Дмитрий Болеславович, оставив всё остальное сестре Елене.

Сиденьями в этом, напомнившем Борису лесное зимовье, жилище, служили несколько старых табуреток и опрокинутые ящики. Обстановка, по сравнению с мебелью, которой была заставлена комнатка Цикиной, выглядела прямо-таки по-спартански. Борис взглянул на Катю, но та уже, видимо, ничего не замечала: захваченная своей новой младшей родственницей, она была ошеломлена. Катя, вообще по натуре сдержанная, как и вся их семья, привыкшая к суровому, можно сказать, немного строгому обращению, занятая тяжёлой физической работой, как-то не была склонна к проявлениям особой нежности, а всякие поцелуи и объятия — всё это считала уделом маленьких, с которыми было можно. Для подростков и тем более взрослых такие нежности в её представлении выглядели даже как будто чем-то неприличным. А тут Нина, без конца прерывая свои расспросы и рассказы поцелуями, просто огорошила Катю.

Между тем Костя успел рассказать Борису, что Дмитрий Болеславович вступил в специальный кооператив, который строит эти дома. Постройка ещё не завершена, и поэтому они пока приехали вдвоём, а Анна Николаевна продолжает жить и работать в Кинешме. Она переедет сюда только тогда, когда всё будет закончено. Это случится, наверно, в будущем году. Затем Борис и Катя узнали, что дядя Митя работает в новой лаборатории на Сельхозвыставке, которая строится где-то на окраине Москвы. Домой он поэтому приезжает очень поздно, так как после работы ещё бегает по магазинам, покупая еду. Всё, что положено по карточкам, Костя и Нина приносят из лавки неподалёку. Нина учится в Первом Московском мединституте на первом курсе, заканчивает его, а Костя — в седьмом классе.

Тем временем девушки занялись хозяйством — разожгли примус, поставили на него чайник и стали готовить ужин, который хозяевам показался шикарным, так как к имевшейся у них картошке добавились продукты, принесённые Алёшкиными. На конечной остановке трамвая у Всехсвятского они купили в коммерческом ларьке колбасу, сыр и торт, кроме этого на ужин были и апельсины.

На улице совсем стемнело, когда послышались тяжёлые шаги по лестнице, и Рекс, подняв свою умную голову, приветливо застучал хвостом. В замок кто-то вставил ключ, замок открылся, и в комнату вошёл дядя Митя.

Глава шестая

По предложению Нины и Кости, Борис и Катя хотели спрятаться, но было уже поздно, и вместо этого получилось, что все они вчетвером вместе с оживлённо прыгавшим Рексом встретили Дмитрия Болеславовича у входа.

Было уже темно, а в квартире горела только одна лампочка над столом, закрытая от входа печкой. Другую лампочку — над своим письменным столом — Дмитрий Болеславович в целях экономии вывёртывал и прятал в ящик стола. У входа света не было, и поэтому он не сразу узнал гостей. Он был поражён такой многолюдностью в квартире и подумал, что это пришли знакомые Кости или Нины. Кстати сказать, он не очень любил, когда молодёжь, приходившая иногда к ребятам, задерживалась до его прихода. Он подумал, что молодые люди торопятся уйти, поэтому буркнув какое-то приветствие и отдав Нине старенький дерматиновый, раздутый до пределов портфель и битком набитую авоську, отвернулся к стене и стал молча раздеваться. Тут уж Костя не выдержал, он закричал:

— Папа! Да ты что, разве не видишь, кто к нам приехал? Посмотри!

Полураздетый Дмитрий Болеславович обернулся, взглянул на Бориса и узнал его. Так и не сняв до конца своё старое зимнее пальто (Борис хорошо помнил его, когда-то это была шикарная шуба на лисьем меху с хорошим барашковым воротником, в настоящее время сохранившая лишь остаток своего былого величия — во многих местах неумело зашитое, а воротник облез), он бросился к Борису, который теперь ростом стал выше его, обнял его несколько раз, поцеловал и дрожавшим от волнения голосом произнёс:

— Боря, да это ты! Как же так, без предупреждения! А ведь я тебя совсем было не узнал! Какой же ты большой стал, вот хорошо, что ты приехал!

Затем он повернулся к Кате и как раз в это время Костя успел-таки стащить с него пальто совсем и повесить на гвоздь. И Дмитрий Болеславович смог со своей церемонной старомодной галантностью подойти к Кате и поцеловать её руку, чем очень смутил бедную комсомолку, ведь никогда и никто ещё из взрослых людей ей руки не целовал. Лишь её Борька делал это, балуясь, и, конечно, не так учтиво, как дядя Митя.

— Я, разумеется, сразу догадался, что это твоя супруга, Борис, и зовут её, по-видимому, Катя. Как видишь, хотя ты мне о своей женитьбе и не сообщал, а я всё-таки знаю! Ну, раз это твоя жена, следовательно, она моя племянница и близкая родственница, и на этих правах я её расцелую.

И Дмитрий Болеславович, соединяя слова с делом, крепко обнял уже совсем смутившуюся и растерявшуюся Катю. Затем все уселись за стол. К продуктам, принесённым Борисом и Катей, к горячей варёной картошке, дядя Митя добавил и ещё кое-что. Ужин получился великолепный. Он был хорош и тем, что всё это время не смолкал оживлённый разговор: расспросы, ответы, возгласы удивления и вообще всеобщей болтовни, которая бывает в таких случаях. На столе спиртные напитки не стояли, но разговоры проходили настолько громко и сопровождались таким весёлым смехом, при этом громче всех раздавался раскатистый хохот Бориса, что соседи, привыкшие к обычной тишине в квартире Пигуты, удивлённо приоткрыли свои двери и, по всей вероятности, решили, что у Дмитрия Болеславовича наконец-то произошла пьянка.

Делая комплименты Катиной молодости, уму и изяществу, дядя Митя пожелал Борису и Кате большого счастья и, конечно, детей. Каково же было его удивление, когда он узнал, что они не только муж и жена, но и счастливые родители, имеющие дочку, которой уже скоро будет пять лет. Тут вновь начались расспросы и рассказы. В общем, ужин затянулся до полуночи. И, собственно, только тогда Дмитрий Болеславович, заявив, что гости, конечно, останутся ночевать, осведомился, надолго ли они появились в Москве, где остановились и какие у них планы. Борис без стеснения рассказал, что, по существу, жить им негде, так как хозяйка той комнатушки, где они остановились и живут уже около недели, явно стеснена их присутствием, а найти отдельный номер в гостинице практически невозможно.

Далее он сообщил, что со всеми делами у него покончено, и они теперь хотели бы пару недель погулять по Москве, походить по музеям, театрам и кое-что купить. Дмитрий Болеславович немедленно заявил:

— Ну, тогда и говорить нечего, будете жить у нас. Как видите, места