Революции 1917 года в России как серия заговоров - Коллектив авторов -- История

революцией. Это, безусловно, относится и к иллюзиям чисто исламских организаций. По сути, ни одна политическая сила, кроме той, что совершила революцию в октябре 1917 года, не могла предоставить туркестанцам большего и лучшего выбора и набора социальных справедливостей. Как ни странно, но к необразованным мусульманским массам осознание этого пришло раньше, чем к их руководителям-националистам. К некоторым руководителям оно так и не пришло вовсе…

Важным этапом в деятельности националистов региона стал съезд туркестанских и казахских мусульман; он работал с 17 по 20 сентября 1917 года. Несмотря на долгие, бурные споры между «шуроуламистами» и «шуроисламистами», съезду удалось найти компромисс. Путём объединения «Шурой Исломия», «Турон» и «Шурой Уламо» было решено создать единую для всего Туркестана и Казахстана политическую партию под названием «Иттифоки Муслимин» («Союз мусульман»). Главным в работе съезда стал вопрос о будущем политическом устройстве Туркестанского края. Съезд принял решение об учреждении Туркестанской автономии под названием «Туркестанская Федеративная Республика» и определил основные параметры будущего государственного устройства на началах парламентаризма.

Однако после октябрьского переворота в Петрограде и последовавших за ним событий, прежде всего, в Ташкенте и Коканде, национально-освободительное движение Туркестана пошло по иному руслу.

В Ташкенте под руководством большевиков произошло восстание и 1(14) ноября 1917 года в городе была установлена советская власть. В течение трёх последующих месяцев она утвердилась в Самарканде, Асхабаде, Красноводске, Чарджуе, Мерве, Скобелеве, Пишпеке, Кушке и других городах. Это не на шутку встревожило исламские круги, тесно связанные с местной буржуазией.

С 26 по 28 ноября (9-И декабря) 1917 г. они провели в Коканде IV Чрезвычайный краевой мусульманский съезд. Он и провозгласил так называемую Кокандскую автономию. Были избраны Туркестанский временный совет и правительство. Премьер-министром стал Мустафа Чокаев, бежавший сюда из восставшего Ташкента. К тревоге и негодованию одних и к надежде и радости других в Коканде разрабатывались планы ликвидации советской власти, восстановления ханства и учреждения Среднеазиатского халифата. То есть – полного отделения Туркестана от России.

А современные казахские, узбекские, киргизские и др. историки могут выдать перлы наподобие следующего:

«Анахронизмом выглядят утверждения, присутствующие до сих пор в научной литературе и средствах массовой информации, о панисламистских и пантюркистских устремлениях, как туркестанских народов, так и вообще российских тюрок в 1917 г. ив годы гражданской войны. Национальные и этнократические интересы оказались гораздо сильнее подобных доктрин, которые затронули на самом деле узкий круг местных интеллектуалов».

Так ведь в том-то и дело, что именно данный «узкий круг», имевший, как правило, широкие финансовые возможности и устойчивую координацию с единомышленниками внутри и вне страны, задавал тон всей тайной и явной политической борьбе в Туркестане. Взгляды мусульманских интеллектуалов имели серьёзное влияние на мусульманскую массу и в других регионах России. В Туркестане же это влияние в силу объективных исторических причин и почти тотальной безграмотности масс было просто огромным.

Чокаев и его министры, испытывая очевидную симпатию к Турции и пантюркистам, прагматически ориентировались на англичан ввиду явного успеха последних в мировой политике вообще и на фронтах Первой мировой войны, в частности. Об этом имеются документы не только в советских источниках. В книгах и статьях, опубликованных на Западе, отражена подрывная работа Великобритании в Средней Азии в тот период.

Здесь самое время поговорить о М. Чокаеве. Ведь после уничтожением Советского Союза и лавины исторических фальсификаций на тему революции эту политическую фигуру «идеолога борьбы за свободу и независимость единого Туркестана» поднимают на щит националисты всех мастей, а не только казахские.

Если сжато, то его предки были степными аристократами, а попросту говоря – баями. Дед – правитель одной из областей Хивинского зханства, отец – судья. Образованный и богатый Мустафа ещё до 1917 года завёл полезные знакомства в среде российской либеральной интеллигенции, пообтёршись (на мелких, правда, должностях) в Госдуме.

Позднее, уже в эмиграции Чокаев говорил: «Мы называли Советскую власть, установленную в Ташкенте, врагом нашего народа. Я не изменил свою точку зрения за последние десять лет».

Примечательно, что во взбунтовавшемся контрреволюционно-байском Коканде в ходу был лозунг «Туркестан для туркестанцев». Когда красные войска подавили мятеж, Чокаев скрылся. Сначала прятался в ташкентском подполье. Потом перебрался на Волгу. В Самаре, захваченной белочехами, сотрудничал с первым антибольшевистским правительством России, созданным членами Учредительного Собрания, не признавшими его роспуск большевиками. Далее были Омск, Екатеринбург, совместная работа с небезызвестным Ахмет-Заки Валидовым… Белогвардейцы были настроены враждебно к радетелям исламских автономий и даже арестовали Чокаева, но он сбежал. Пару лет обретался под крылышком мусаватистов и меньшевиков в Баку и Тифлисе. Но Красная армия пришла и туда, и Чокаев снова бежал – в Турцию. Его видели в Стамбуле, Париже, Берлине, Лондоне, Варшаве… В Европе он выступал с лекциями и докладами, вёл печатную антисоветскую пропаганду, занимался носившей конспиративный характер организационной работой по связям с сообщниками на территории СССР. Успел и с германскими нацистами посотрудничать.

Дополнительный штрих к портрету этого «неистового патриота» (так его титулуют духовные и материальные наследники контрреволюции): после Октября Чокаев успел «наследить» и в Ферганской долине, откуда с 1918 года изошли самые крупные басмаческие формирования. Приходится признать, что басмачество, ныне тоже превозносимое апологетами среднеазиатской «свободы и демократии», с самого начала развивалось исключительно в его религиозной версии. И уж точно находилось под сильным контролем британских спецслужб, рассекретивших много лет спустя ряд материалов об этом. Приложили руку к этому и другие государства. В некоторых своих «научных» изысканиях вышеозначенные апологеты, не моргнув глазом, без стеснения пишут сегодня о социальном составе участников басмаческого движения:

«…Выходцы из состоятельных слоёв – торговцы, баи, духовные лица – ишаны, муллы, дервиши…Входили и представители национальной интеллигенции – активные деятели общественной жизни края, видные политики с практическим опытом борьбы за независимость родины. Преимущественно это были выходцы из джадидского движения. Повстанцы в основном были представлены коренным населением – узбеками, киргизами, таджиками, казахами, туркменами, а также уйгурами, персами, цыганами, «бухарскими евреями». Но в рядах движения воевало немало и русских офицеров… Имелись представители турецких и афганских военных». (Выделено нами. – Л.Г.)

…Басмачество потерпело крах. Трудовое население отворачивалось от него по мере укрепления советской власти и реальной защиты ею простого народа.

Подводя итоги, скажем:

Экономические, культурные, бытовые и этнические особенности Туркестана диктовали взвешенную политику по отношению к нему. Ситуация была сложной. Ряд богатейших собственников – ханов, баев и мулл – установили контакты с заграничными покровителями и развернули борьбу против большевиков, пиком которой стало басмачество. Им удалось привлечь на свою сторону часть тёмной народной массы. Репрессии против них были оправданы. В то же время некоторые антирелигиозные преследования, начавшиеся здесь в конце