Немного ненависти - Джо Аберкромби

Савин кусала растрескавшиеся губы. Теребила потрепанные края ужасного, чересчур накрахмаленного платья, которое ей дали. Ковыряла отслаивающуюся кожу вокруг своих сломанных ногтей.

Она всегда так заботилась о своих руках! Их изящество нередко служило предметом любезных комментариев. А теперь, как бы она ни пыталась натянуть на них рукава, было невозможно скрыть все эти царапины, трещины, мозоли. Все, через что она прошла, врезалось в эти скрюченные пальцы.

Она больше не была Арди – маленькой потерявшейся нищенкой. Но также она несомненно не была больше Савин дан Глоктой, вселяющей страх и не знающей страха скорпионихой, королевой инвесторов. Прежде ее тянуло к собственному отражению, как пчелу к цветку; теперь она сторонилась зеркал, боясь того, что может там увидеть. Теперь она боялась вообще всего.

Она знала, что должна чувствовать невыразимое облегчение оттого, что больше не голодна. Радость оттого, что ее тело наконец-то чисто. Непомерную благодарность судьбе за невероятное стечение обстоятельств, которое привело к ее спасению. Она знала, что лишь немногим из тех, кто попал в Вальбекскую ловушку, досталась хотя бы малая толика такой удачи.

И однако все, что она ощущала – это бесконечный, выматывающий страх. Она чувствовала себя скорее заложницей, чем освободившейся из плена. Ничуть не лучше, чем когда она сломя голову бежала по обезумевшим улицам Вальбека в день начала восстания. Даже хуже, поскольку тогда ее страх был оправдан. Сейчас предполагалось, что она была в безопасности.

Снаружи послышались голоса, и она развернулась, чувствуя, как вдруг заколотилось сердце. Повинуясь инстинкту, засевшему в ней еще с давних времен, она подумала, что надо бы привести себя в лучший вид. Светская дама всегда должна выглядеть так, словно ее застали посередине какого-то важного занятия. Она подняла руки, чтобы поправить парик – и поняла, что на ее голове ничего нет, кроме ее собственной бесформенной, безрадостной, бесцветной поросли. Она застыла, вцепившись одной израненной рукой в другую – не столько красавица, позирующая для портрета, сколько грабитель, застигнутый посреди темной гостиной, – когда кто-то рванул полог снаружи и, пригнувшись, шагнул внутрь шатра.

Орсо.

Его красный с золотом мундир показался ей немыслимо ярким. В Вальбеке под конец все имело лишь один цвет – цвет грязи. Он выглядел более упитанным, чем прежде. Или, возможно, она просто так привыкла видеть истощенных людей, что любой, кто всего лишь нормально питался, казался представителем чуждого вида. При виде нее на его лице появилось очень странное выражение. Ужас? Жалость? Отвращение? Он как будто слегка вздрогнул и прикрыл глаза ладонью, как будто ему было больно на нее смотреть.

– Это ты, – прошептал он. – Хвала Судьбам!

Он шагнул к ней, но посередине движения неловко замешкался.

– Ты… ранена?

– Нет.

Они оба знали, что она лжет, и даже не особенно старается, чтобы ей поверили. Она была искалечена изнутри и снаружи. Она была разорвана на куски, впоследствии кое-как сшитые в единое целое.

– Это хорошо. – Он выдавил кривую улыбку. – Ты хорошо выглядишь.

Ей не удалось подавить хриплый, лающий смешок:

– Ты всегда был чемпионом среди лжецов, Орсо, но на этот раз это все же малость чересчур!

– Для меня ты выглядишь красавицей, – отозвался он, глядя ей прямо в глаза. – Что бы ты там ни думала.

Она понятия не имела, как на это отвечать. Она чувствовала себя злосчастной дублершей, которую выпихнули из-за кулис на пустую сцену, и вот она в ужасе смотрит на толпу, не в силах вспомнить ни строчки из своей роли. Не зная даже, что за пьесу она играет.

Когда она наконец заговорила, то сама поразилась тому, насколько спокойно прозвучал ее голос:

– Со мной были еще люди. Семья. Я бы не хотела…

– Они в безопасности, о них уже позаботились. Ты можешь ни о чем не беспокоиться.

– Не беспокоиться… – прошептала она. Она чувствовала себя одним сплошным беспокойством, охапкой беспокойств, засунутой в дерьмовое платье. Наконец ей удалось выдавить: – Мне жаль… что тебе пришлось идти сюда. Я знаю, как сильно… ты хотел отправиться на Север.

– Когда я услышал, что ты в опасности, я недолго размышлял. Я вообще не размышлял! Впрочем, ни твой, ни мой отец все равно не оставили бы мне выбора. Может, даже и лучше, что я оставил Север настоящим мужчинам, таким как Лео дан Брок. Думаю, мы все готовы согласиться, что на самом деле я не создан для солдатской жизни.

– Мундир тебе идет.

– Да уж, хоть на поле боя я держусь овечкой, но что касается ношения мундиров, тут я настоящий тигр!

Были времена, когда она могла вот так болтать часами, не говоря ничего, и это было восхитительно. Теперь это казалось непристойным: обмениваться легкомысленными шуточками, когда где-то рядом люди гадят на пол от страха.

Она ощутила совершенно ничем не оправданный всплеск ярости. Почему он не пришел раньше? Почему он сидел тут и ждал, жалкий никчемный трус? Ей хотелось наброситься на него и рвать ногтями. Вместо этого она принялась расточать комплименты:

– Из того, что я слышала, похоже, тебе удалось справиться со всем этим делом вполне неплохо.

– Скорее благодаря удаче, чем умению, как мне кажется.

– Ну, все люди живы…

…Фонтан крови, брызжущий в лицо того охранника, когда его руку затянуло во вращающиеся шестеренки. Савин закашлялась, глотая едкую желчь.

– Большинство, – поправилась она. – Большинство живо.

– Главное, ты жива. Это все, что имеет значение. Мне очень жаль, что у меня ушло столько времени. На то, чтобы добраться сюда. Чтобы найти тебя. – Он посмотрел ей в глаза с такой искренностью, что она была вынуждена отвести взгляд. – Чтобы понять… свои чувства к тебе. Я не могу себе представить, чтобы наши отношения… остались такими же, как были прежде.

Она едва не расхохоталась.

– Ну разумеется!

Разве может хоть что-нибудь остаться таким же, как прежде? Нет, никогда.

– Поэтому я…

Просто смешно, до чего он нервничал. Кронпринц Орсо, знаменитый своей беззаботностью. Скольких женщин он разочаровал? Наверное, сотни. Право же, стоило бы уже научиться делать это лучше.

– Поэтому я…

Он сделал глубокий вдох. Словно готовясь к какому-то деянию, требующему великой храбрости. Савин подняла подбородок. Словно для того, чтобы облегчить работу палачу. Он посмотрел на нее. Виновато. Испуганно. Стыдливо.

У Савин лопнуло терпение:

– Ну давай, говори уже!

– Я хочу, чтобы ты на мне женилась! – выпалил он. – В смысле… черт!

Орсо неловко опустился на дрожащее колено: