Большая Засада - Жоржи Амаду

Вентуринью отказ огорчил и обидел, ведь он даже предложил наемнику, тому самому Натариу полковника Боавентуры, процент от доходов — дело совершенно неслыханное и достойное порицания, по критичному и безошибочному мнению прочих фазендейру. Ярость ведет к раздору: Вентуринья говорил тем, кто хотел его слышать, о вероломстве и даже употребил слово «предательство». Натариу не уважал даже память своего хозяина и покровителя, которому был обязан всем, и сразу после его смерти поставил дом и дал денег на зеленную лавку Сакраменту, содержанке полковника, наставив ему рога post-mortem, — это просто гнусная измена. Он произносил «post-mortem» и «измена» с таким же «докторским» акцентом, с каким агроном говорил о theobroma cacao — дереве семейства стеркулиевых.

3

«Я слышал разные пересуды, мне они по вкусу не пришлись, остерегайтесь!» — это несколько сумбурное послание полковника Робуштиану де Араужу принес наемник Назарену, надежный человек, который никаких подробностей добавить не смог. Сначала капитан подумал, что речь идет о раздосадованном брюзжании Вентуриньи, о котором уже слыхал и над которым смеялся: ворчание мальчишки, взявшего моду командовать. «Вот поеду в Итабуну, задам ему взбучку, опрокинем с ним по стаканчику, поболтаем о женщинах, и досада пройдет».

Впрочем, обсуждая это дело с Фадулом Абдалой, он удивился, узнав, что Турок тоже получил с небольшой разницей во времени письмо, написанное Фаудом Караном в аллегорических, если не сказать поэтических, выражениях. «Феллах сажает в оазисе сад из финиковых пальм, но плоды собирает разбойник. Будь осторожнее, мой добрый Фадул, потому что плоды начинают поспевать», — предупреждал он вычурной арабской каллиграфией. Фауд Каран передал записку через погонщика Зе Раймунду, ветерана этих троп, чтобы тот вручил ее трактирщику из рук в руки.

Натариу и Фадул вместе ломали голову, спросили совета у Каштора Абдуима, но даже так не нашли ключ к этой загадке, способный прояснить смысл послания полковника и аллегории эрудита.

— На неделе я поеду в Итабуну и выясню, в чем тут дело, — сказал Натариу, уже тогда почувствовав беспокойство.

Что это за пересуды, которые не пришлись по душе полковнику Робуштиану? И чего надо остерегаться? И какой смысл у этой шарады про спелые финики, которую завернул Фауд Каран? Одно к одному: послание полковника и письмо, полученное Фадулом, — тут уже точно речь идет о чем-то серьезном.

Раньше капитан был ему кумом только на словах, а теперь, после крестин Наду, стал по-настоящему. И чтобы посидеть с ним в баре в Итабуне, в борделе Шанду, в кабаре, Фадул решил чуть раньше совершить свою обычную деловую поездку, целью которой были встречи с поставщиками, уточнение счетов, обновление запасов. В борделе он вспомнит вместе с Шанду о прелестях и кокетстве Зезиньи ду Бутиа, между ног у которой разверзалась настоящая пропасть! Она затерялась в Сержипи, даже у племянника Дурвалину, Сплетника, не было от нее никаких новостей.

Если будет свободное время, то он поедет в Ильеус поболтать с Алвару Фариа и поглядеть на море, которое мальчишкой пересек на иммигрантском суденышке, чтобы приехать из страны фиников на землю какао.

4

Им так и не удалось совершить запланированное путешествие: времени не хватило, — события рванули с места в карьер и начали разворачиваться с ураганной скоростью.

Капитан Натариу да Фонсека едва сел за стол, как в дом вбежал его сын Пеба — и торопился он не к обеду. Запыхавшись, мальчишка устремился к отцу:

— Там двое расстреливают свиней; говорят, что они контролеры, они уже убили…

Капитан не стал ждать, когда Пеба закончит фразу. Прихватив портупею с парабеллумом, висевшую на стене рядом со столом, он бросился по склону на пустырь. Успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алтамиранду, которого тоже в спешке позвали, схватился с одним из незнакомцев. С оружием в руках, выкрикивая угрозы, два проходимца устроили настоящую бойню среди свиней, большинство из которых принадлежали сертанцу.

Алтамиранду с кинжалом в руках и один из этих типов, потерявший револьвер при падении, катались на земле. Натариу был еще далеко и не мог ничего поделать — разве что кричать, когда второй субъект прицелился в Алтамиранду и несколько раз выстрелил: фермер согнулся, в спине его зияло отверстие, из которого хлестала кровь. И в тот же самый момент убийца рухнул, подкошенный единственным выстрелом из парабеллума капитана. Со всех сторон подтягивался народ, и Тисау Абдуим схватил того типа, который, высвободившись из-под тела Алтамиранду, пытался подняться.

Когда чужак увидел, что его окружили, и почувствовал первые зуботычины, то упал на колени и взмолился о пощаде, уповая на любовь к Господу, — у него ведь жена и дети. Он и его спутник явились сюда с приказами к исполнению. Оба были контролерами из муниципального управления Итабуны, в юрисдикции которого находились город, поселки и селения. И на территории этого муниципального управления располагалась деревушка — да как хотите, так и определяйте, — под названием Большая Засада. Они пришли, чтобы привести в действие закон, запрещавший выпускать домашнюю скотину на улицу. Указания, полученные от сержанта, выполнявшего обязанности полицейского комиссара, предписывали убивать весь скот, который они увидят разгуливающим по улице.

Кто приказ выполняет, за тем вины никакой, сеу капитан. Пожалейте меня, бедного, я ж не по своей воле!

Наконец его отпустили, довольно потрепанного, и позволили оседлать осла, на котором он приехал. Перед этим, впрочем, его обезоружили — помимо упавшего револьвера, у него был еще кинжал, нож и целый арсенал пуль, — раздели и оставили в чем мать родила. К седлу другого осла привязали тело убийцы свиней. На прощание капитан посоветовал перепуганному уличному контролеру:

— Скажи тем, кто послал тебя сюда, в Большую Засаду, что ни один чужак не ступит на эту землю и не наложит свою лапу. Это тебе приказывает сказать капитан Натариу да Фонсека, а доказательство ты везешь с собой. Не забудь передать.

5

Закончив сборы вещей, необходимых, чтобы провести сезон на фазенде, Зилда села на веранде рядом с Натариу. Дети, за исключением Эду, который помогал Тисау в кузнице, ходили вверх-вниз по склону, перенося узлы и окованные оловом сундуки в телегу, запряженную быками, которая ждала внизу. Некоторое время Зилда сидела молча, но наконец ее прорвало:

— Я еду против воли. Если бы могла, то повернула бы все вспять.

— Не понимаю почему. Я думал, ты довольна. С тех пор как дом закончен, ты только и говоришь о том, чтобы поехать на плантацию.

— Это раньше. Но с тех пор как здесь появились эти контролеры, я больше не хочу. Что ты обо всем этом думаешь?

С высоты холма, сидя на скамье на веранде своего дома, капитан оглядывал Большую Засаду. Однажды, в те времена, когда здесь даже кладбище еще не появилось, он сказал полковнику Боавентуре Андраде, показывая незнакомую долину: «Здесь я построю мой дом, когда драка кончится, и вы выполните договор». Он повернулся к жене, посмотрел в ее лицо — обычно ясное, сейчас оно было накрыто тенью беспокойства. Зилда никогда не слыла особой красавицей, но у нее были тонкие черты лица и она их сохранила. На худом лице все еще проглядывали приметы молодости: ни годы, ни дети, которых она родила или усыновила, не сломили ее, не сокрушили характер, не уменьшили оптимизм. Мимо Пеба пронес попугая Сунь-себе-в-зад — протестующая птица выкрикивала ругательства. Даже в самые мрачные, самые опасные моменты Натариу никогда не обманывал ее, когда Зилда, отвлекаясь от своей ежедневной борьбы, спрашивала о каких-нибудь передрягах или женщинах.