Святые отцы Церкви и церковные писатели в трудах православных ученых. Святитель Василий Великий. СБОРНИК СТАТЕЙ - Емец

или яснее показать восточным виновников неустройства, чтобы и на Западе стало известно, с кем надлежит иметь общение.[1131]

Но не к одному Римскому папе обращался св. Василий за помощью в это смутное время. На Востоке среди общего разделения церквей взоры православных епископов с надеждой обращались к предстоятелю Александрийской церкви, престарелому Афанасию, епископу Александрийскому, который всю жизнь свою провел в борьбе с арианской ересью.

Прежде чем пресвитер Дорофей, посланный св. Василием в 371 году с письмом на Запад, возвратился из Рима, Василий в письме к Афанасию Александрийскому просит его написать епископам Востока, здравым по вере и стремящимся к общению и единению, одно общее послание, в котором бы заключался совет, что им делать.

Сравнивая бедствия Восточной Церкви с кораблекрушением, когда люди гибнут и от бурного волнения в море, и от собственного смятения, напирая и тесня друг друга, Василий говорит, что никто, кроме Афанасия, потрудившегося с детства в подвигах за благочестие, не может быть в ней наиболее надежным кормчим, что в этом случае с ним, Василием, согласны и другие православные епископы Востока, что все они желают, чтобы Афанасий положил начало общительных бесед.[1132] Дело примирения Восточных церквей, которое Василий считает необходимым условием успешной борьбы с арианством, могло состояться только при помощи Афанасия. «Мы... рассудили, – пишет он Афанасию, – что положим самое приличное начало делам, если прибегнем к твоему совершенству, как общей всех главе, и употребим тебя советником и вождем в делах. за благонадежность которых [советов], – прибавляет он здесь же, – ручаются и лета твои, и опытность в делах».[1133]

Таким образом, как видно из писем Василия, тем же влиянием, какое имел на Западе Римский епископ, на Востоке пользовался епископ Александрийский.

Замечательно то, что Василий Великий называет Александрийского епископа «достопочтеннейшим отцом»,[1134] «главою»,[1135] то есть теми самыми наименованиями, которые он прилагает к епископу Римскому.[1136]

Замечательно и то, что Римскую церковь он нисколько не ставит выше, например, Антиохийской, к которой прилагает наименование «главы» церквей,[1137] и Александрийской, предстоятеля которой называет «общей всех главою».[1138]

Посмотрим теперь, мог ли Василий Великий признавать за Римским епископом какие-либо особые преимущества в сравнении с Антиохийским и Александрийским епископами.

Рассматривая подробно дальнейшие сношения Василия Великого с Западом, мы находим новое подтверждение того, что Римский епископ пользовался влиянием только на Западе и что только в этом отношении он мог быть полезен делу восстановления Православия на Востоке.

В ответ на первое послание получены были общие письма от западных епископов и частные от некоторых епископов, писавших Василию отдельно.[1139] Общие письма были посланы на имя Александрийского епископа Афанасия с Дорофеем, с которым, вместо ожидаемых с Запада епископов, прислан был диакон Медиоланской церкви Савин.[1140] Неизвестно, писал ли Дамас ответное письмо св. Василию, но судя по тому, что Василий, отвечая на присланные письма, пишет, мимо Римского епископа, прямо италийским епископам, можно думать, что Дамас не писал ему (Письмо 30).[1141]

В 372 году Василий Великий пишет снова на Запад. Письма его, заключающие в себе новые и усиленные просьбы о помощи, отсылаются на имя италийских и галльских епископов. Какой результат имели эти вторичные послания?

Прежде всего, говорит Фаррар, они оскорбили папу Дамаса, который думал, что обращение будет сделано прямо к нему; во-вторых, они не понравились и западным епископам. В 373 году пресвитер Евагрий, возвратившись из Рима, требовал от Василия новых писем, которые по вопросам вероисповедным содержали бы слово в слово то же, что написано на Западе. «А наши письма, – добавляет Василий Великий, – он принес назад, потому что они не понравились тамошним слишком точным [1142] епископам». Западные епископы требовали через того же Евагрия особого торжественного посольства на Запад («из людей, стоящих уважения»), чтобы им иметь благовидный предлог для посещения Восточных церквей.[1143] Сношения Василия Великого с Западом после этого, по-видимому, прекращаются до 376 года. Василий увидел, что западные епископы не имеют той христианской любви к своим восточным собратьям, о которой он писал и которой ожидал от них.[1144]

В то же время Василий Великий пришел к убеждению, что главой Римской церкви владеют гордость, заносчивость и стремление к владычеству, а затем совершенное равнодушие к бедственному состоянию тех, кто не признает его власти над собой.

В 375 году, по поводу нового посольства Дорофея в Риме (а вместе с ним брата Василия Великого – Григория Нисского), Василий пишет, что брат его совершенно неопытен в делах Церкви. «Человек доброго расположения ценил бы общение с ним высоко, но какая польза для общих интересов может произойти от общества такого человека, характер которого совершенно чужд раболепного ласкательства, для высокой и надменной личности, восседающей где-то на высоте и вследствие этого неспособной выслушивать тех, которые говорят истину снизу?»[1145]

Письмо это в достаточной мере освещает причину неудачности сношений Василия с Западом. Можно думать, что в VI столетии в сношениях Василия Великого с Римом повторилось то же самое, что случилось во II веке во время сношений с Западом по вопросу о времени празднования Пасхи и в III веке – во время сношений по вопросу о перекрещивании еретиков, а именно то, что Римский епископ Дамас обнаружил те же самые притязания на верховную власть в Церкви, какие раньше были замечены у его предшественников, Виктора и Стефана. И, заметив такие притязания Римского епископа, Василий Великий обличает Дамаса в превозношении своей властью, гордости и заносчивости.

В письме к Евсевию Самосатскому от 376 года св. Василий говорит, что Дорофею будет сопутствовать пресвитер Санктиссим, но он совсем не знает, какого рода письма должен он писать на Запад. «Мне приходится, – говорит он, – воскликнуть с Диомидом у Гомера: „Лучше было бы, если бы ты не просил, потому что, говорят, он человек надменный“. Ибо когда к высокомерным характерам относятся с уважением, то по самой своей природе они делаются еще более надменными. Если умилосердится над нами Господь, то чего еще желать нам сверх этого? А если пребудет на нас гнев Божий, какая будет нам помощь от западной гордости? Они и не знают дела, как оно есть, и не хотят его узнать, но, предубежденные ложными подозрениями, то же теперь делают, что прежде делали касательно Маркелла, вступив с объявляющими им истину в споры, а ересь подтвердив своим согласием. Сам я желал бы не в виде общего послания написать к их главе и не о делах