Черника в масле - Никита Максимов

– Что? Твоя Ася?

– Угу.

– А вы сами?

Татарин пожал плечами.

– Пока ещё не решили.

– Но как же? Вы что, отпустите шестнадцатилетнюю дочь одну?

– Почему одну? Шеф за ней присмотрит.

Андрей утвердительно кивнул.

Марина неуверенно фыркнула и хлопнула ладонью по старым иссохшимся доскам столешницы.

– Серьёзно? Вот так, запросто, отпустите дочь в другую страну? Гузель на это согласна?

– Она первая сказала «да». Нет, а что тут такого? В своё время уезжали в шестнадцать лет в другие города, иногда на другой конец страны, чтобы учиться. Я сам из Сибири в Казань приехал в этом возрасте в техникум поступать. Тем более, что она не одна едет.

– Но почему именно она? Почему не вы все вместе? Или твои младшие?

– Знаешь, Марин, мы для себя пока ещё до конца не решили. Нам, может быть, уже поздно куда-то срываться. Ирада и Лилия ещё совсем мелкие, мы надеемся, что до того времени, как они вырастут, в этой стране уже что-то начнёт меняться к лучшему. Не может же быть такого, чтобы всё время только вниз и вниз. Должно быть где-то дно, после которого дела снова пойдут в гору. А вот Айсылу как раз в том возрасте, когда каждый год имеет значение. Если у неё сейчас появился шанс вырваться куда-то, получить хорошую профессию, построить свою жизнь… Ведь потом… Я не знаю, что будет потом. Никто не знает. Пусть лучше она этот шанс использует.

На этот раз замолчали надолго. Потом Новиков осторожно спросил:

– А ты, шеф? Ты-то сам – почему?

Андрей помолчал, потом провёл ладонью по лицу.

– Ты знаешь, Серёжа… Устал я. Наверное, старею. Мне уже за полтинник перевалило, а я, по сути, толком и не жил в своей жизни. Считай, всё сознательное время провёл под сенью древнего китайского проклятия: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен». Меня как эти перемены ещё в школе захватили, так до сих пор не отпускают. Только крутишься всё время и ждёшь – с какой стороны на этот раз жахнет? Надоело уже выживать. Хочется пожить просто. Спокойно. Пока ещё силы и мозги есть. И желание что-то делать не пропало. Извините, ребята. Вот такой я оказался эгоист.

– Про эгоиста ты точно заметил. Почему только ты и Рустам в курсе?

– Потому что Рустам присутствовал, когда это предложение пришло. Ты в это время спал.

– Но почему сразу-то не сказали? Чего партизанили?

– Не партизанили, а выбирали подходящий момент. Хотя теперь понимаю, что любой момент для такой новости будет «неподходящим». Короче, как получилось – так и сказали. Всё. Теперь вы это знаете. Остальным расскажем, когда выработаем план. С учётом вышесказанного это должен быть максимально надёжный план. Потому что если попадутся пассажиры, то с ними будет отдельный разговор и смутная надежда на благополучный исход. А если сцапают любого из нас, то рудники на солнечной Колыме покажутся самым приятным вариантом. Но даже он мне совсем не нравится. Лично у меня на остаток жизни совершенно иные планы.

* * *

Настроение Адама с каждым днём становилось всё лучше. Семестр подходил к концу, чудовищное происшествие в конце мая стало постепенно стираться в памяти, уступая место более свежим и животрепещущим темам. Никто уже не тыкал в его сторону пальцем и не прыскал в кулак при появлении в школьном коридоре. Скандал удалось замять, ничего подсудного или крамольного за пределы школы не вышло. По крайней мере, ничего такого, о чём бы и так все не знали. Да, пара-тройка человек несколько дней сгорали от стыда, но потом волнения сами собой улеглись, уступив место обычным хлопотам, связанным с окончанием учебного года.

Режим наказания для Адама постепенно смягчался. Итоговый балл не так уж сильно пострадал от «неуда» за информационные технологии, плюс по кое-каким предметам удалось даже улучшить отметки, благо некоторые преподаватели, не особо жаловавшие мистера Фаррела, целенаправленно помогали Адаму, уделяя ему больше внимания, чем остальным или просто трактуя в его пользу спорную оценку.

Так что жизнь налаживалась и больше не казалась такой уж сволочной мерзостью, как пару недель назад. Умываясь этим утром, он даже пытался мычать какой-то жизнерадостный мотив сквозь пену от зубной пасты.

До него донёсся приглушённый звук дверного звонка. Адам не придал ему значения – мало ли кто мог зайти утром в воскресенье? Он точно никого не ждал. Но несколько минут спустя в дверь его комнаты постучали, и встревоженный голос матери позвал:

– Адам, милый, выйди поскорее. К тебе пришли.

Он опешил. «Милый?». Когда это последний раз мать к нему так обращалась? Под ложечкой появилось нехорошее тянущее чувство. Он торопливо прополоскал рот, выплюнул в раковину густую пену и вытерся полотенцем.

– Иду, мам.

За дверью рядом с матерью стоял незнакомый темнокожий мужчина в костюме. Не успел Адам открыть рот, как он заученным движением извлёк из внутреннего кармана тонкий кожаный бумажник.

– Адам Мэтьюс? Я – специальный агент ФБР Райан Маршалл. – Он распахнул обложку бумажника и показал ему блестящую бляху и удостоверение, прочитать которое Адам не смог бы при всём желании – буквы разбегались и путались у него перед глазами.

– Нам нужно задать тебе несколько вопросов. Поскольку ты несовершеннолетний, при нашем разговоре будут присутствовать твои родители. Тебе всё понятно?

Ему ни черта не было понятно, он чувствовал только, что сосущее чувство в районе солнечного сплетения разрастается, затягивая в себя всё больше и больше внутренних органов. Мать стояла, привалившись плечом к стене, и смотрела на него такими же перепуганными глазами, что и у него, только при этом ещё и прикрывала рот мелко дрожащей ладонью.

Не дождавшись ответа, агент Маршалл отступил в сторону, освобождая проход, и сделал приглашающий жест рукой:

– Давайте спустимся и поговорим внизу.

Мать послушно пошла вперёд, поминутно оглядываясь на Адама. Он поплёлся следом, с трудом волоча ставшие ужасно непослушными ноги. Агент ФБР замыкал движение.

«Боже, что случилось?».

В гостиной помимо Аарона находились ещё трое незнакомцев – двое полицейских и женщина в штатском. Один офицер стоял возле задней двери, другой подпирал косяк парадного входа. Возле темноволосой женщины, одетой в светлый брючный костюм, переминался с ноги на ногу растерянный Аарон. При виде Адама женщина шагнула ему навстречу.

– Доброе утро, Адам. Я – специальный агент Мартинес. Не бойся. Мы просто хотим задать тебе несколько вопросов. Присядем?

Хорошая идея. Коленки у него так и подгибались.

Он плюхнулся на диван, мать села рядом и немедленно захватила его левую руку в свои тёплые, подрагивающие ладони. Агент Мартинес поставила стул и уселась напротив, спиной к панели телевизора. Второй агент и Аарон остались стоять, причём последний скрестил руки на груди и непрерывно переводил взгляд исподлобья с одного присутствующего в комнате на другого.