В сердце Антарктики - Эрнст Шеклтон

Добравшись до подножья вчерашнего небольшого бокового глетчера, заметили в верхней части снежного склона сугробы, нанесенного снега, по которым решили подняться. Как раз, когда мы стали втаскивать сани на подножье этого склона, легкие до того порывы ветра, несшие снег, внезапно разрослись в сильную пургу. Полчаса мы с большим трудом тащили сани против ветра, но затем остановились лагерем у подножья склона. Пурга и горячее солнце в короткие периоды затишья привели к тому, что палатку засыпало снегом, который временами таял. Всюду внутри палатки вода капала на нашу одежду и спальный мешок. К счастью, мы находились выше уровня талой воды в окружающих маленьких озерах, но слышали журчание воды, бежавшей подо льдом, неподалеку от палатки, среди гранитных валунов морены.

Теперь можно было немного сэкономить топливо. Мы набирали воду для похлебки, чая и какао из горных потоков и луж. Пурга свирепствовала всю ночь. Временами казалось, что ветер сейчас разорвет палатку сверху донизу – она у нас сильно проносилась, и нередко Моусону и Маккею приходилось чинить ее. Несколько новых разрывов, образовавшихся у верхушки палатки, распространилось книзу. Брезентовая верхняя накладка палатки порвалась от ветра и веса нанесенного снега.

На следующий день в 7 часов я отрыл наветреную сторону палатки от нанесенного снега – тяжесть его сдавливала нам ноги. Все еще шел очень сильный снег и продолжался ветер. После полудня непогода несколько утихла, и пурга почти прекратилась. Мы встали и позавтракали. Разделив весь груз пополам, перепаковали сани и с величайшим трудом втащили их по крутому снежному и ледяному склону на высоту примерно 240 метров над уровнем моря. Навстречу нам дул слабый, но постепенно усиливавшийся ветер. Затем он так усилился, что стало невыносимо холодно. Оставили груз наверху и вернулись в лагерь с пустыми санями.

Мы с радостью установили, что, хотя пурга задержала нас и повредила палатку, все же сильный ветер оказался неожиданным благодеянием. Много нового снега он не нанес, зато сдул большую часть рыхлого снега, оставшегося от предыдущей пурги. Обнажившаяся теперь поверхность снега была довольно твердой, пригодной для саней.

Глаза Маккея, продолжавшего страдать от снежной слепоты, мы лечили раствором из таблеток сернокислого цинка с кокаином, и на следующий день ему стало значительно лучше. Утром палатку продолжал обдувать сильный ветер с плоскогорья. Немного позже погода утихла; великолепный солнечный день улыбался нам. Моусон и Маккей занялись починкой разорванных мест палатки, а я перепаковывал на санях оставшуюся половину груза и собрал несколько геологических образцов.

Мы вышли перед самым полуднем и под аккомпанемент журчащих потоков принялись втаскивать наверх вторую часть груза. Во время завтрака Моусон взял несколько углов теодолитом. Сегодня, в сочельник, ложась спать в 22 часа, мы с удовлетворением заметили, что находимся уже вне столь неприятной зоны таяния – все вокруг было совершенно сухо, подморожено. Наше настроение поднималось с подъемом на высоту. Мы находились уже на высоте 365 метров над уровнем моря.

На следующий день, 25 декабря, было Рождество. Когда я проснулся, то заметил поверх спального мешка, неподалеку от своей головы, кучу снега. Сперва, не совсем еще очнувшись от сна, я подумал, что это дыхание Моусона, замерзающее на морозе, но затем услышал шорох снежных хлопьев. Повернув голову в ту сторону, откуда он раздавался, я увидел, что ветер подрыл полу палатки и через небольшое отверстие надувал снег. Пришлось вылезть наружу, засыпать полу снегом и плотно утоптать его. Ветер с плоскогорья дул почти с силой бури.

Через два часа мы встали. Повозившись несколько с примусом, который ветер постоянно задувал, позавтракали. Ветер однако, продолжал дуть прямо навстречу – пришлось опять забраться в спальный мешок. Только около полудня, когда ветер стал стихать, мы отправились с санями, по-прежнему нагружая их наполовину и перевозя кладь по частям. Погода стала ясной и солнечной. На высоте около 400 метров мы опять пустили в ход наш счетчик, указывающий расстояние, пройденное санями. Пока сани втаскивались по крутому склону, его пришлось поднять. Немного дальше мы смогли снова взять на сани весь груз, избавившись от перевозки его по частям. Это, конечно, было большим облегчением.

Когда вечером мы остановились лагерем, то с удовлетворением отметили, что находимся уже на высоте более 600 метров над уровнем моря и прошли за день, не считая подъема, около 6,5 километров. Ветер с плоскогорья почти прекратился, и мы наслаждались тем, что находимся так высоко, и к тому же совершенно сухи. За неимением ничего другого для рождественского подарка мы с Моусоном поднесли Маккею немного сеннеграса в качестве курева, так как табак у него давно кончился. В рождественскую ночь мы спали крепким сном.

26 декабря на северо-востоке появились густые снежные тучи. Снег принялся было идти, но, к счастью, около полудня погода прояснилась. Моусон потерял с саней один из своих синих свитеров, но вместе с Маккеем вернулся назад и нашел его на дороге. К вечеру пришлось пересечь большое число довольно крупных трещин. Они были засыпаны снегом, и хотя нам нередко приходилось проваливаться по колено, никаких серьезных неприятностей при этом не произошло. Некоторые из трещин были шириной в 6–9 метров, но на наше счастье, снеговые мосты были достаточно прочны, чтобы выдержать тяжесть саней и нас самих. По совету Маккея Моусон, находившийся впереди запряжки, для большей надежности обвязался альпийской веревкой, другой конец ее прикрепили к саням. Она висела свободно, так как сани тянулись за упряжную веревку, привязанную к лямке, но на случай падения в трещину Моусон мог воспользоваться обеими веревками. Такая система оказалась хорошей, и позднее, при переходах по льду, сильно рассеченному трещинами, мы всегда ее применяли.

На следующий день, 27 декабря, решили устроить небольшой склад, оставив здесь свои лыжные ботинки, которые оказались теперь лишними, так как глетчерный лед кончился и мы шли уже по твердому снегу и фирну. Кроме того, были оставлены все собранные геологические образцы, дневной запас провизии и немного керосину, двухдневный запас в одной из банок. Вот список оставленной провизии:

Мы оставили также пустую жестянку из-под сухарей, в которую запихали лыжные ботинки и три ледоруба. Рукоятка одного из них служила древком маленького синего флага, отмечавшего место склада, который был назван нами складом Ларсен, так как находился поблизости от одного из южных отрогов горы Ларсена. Моусон тщательно определил направление призматическим компасом, и мы двинулись в путь.

Продвигаясь вперед, мы с напряжением вглядывались вдаль, не покажутся ли там какие-нибудь новые грозные цепи гор, преграждающие путь к плоскогорью. Раз как-то нам почудилось, что вдалеке, в дымке тумана, виднеется высокий хребет, но при более тщательном рассмотрении горизонта в бинокль оказалось, что это облака. Радость наша была безгранична, когда мы, в конце концов, убедились, что, по-видимому, к плоскогорью ведет теперь довольно легкий подъем по плотному фирну и снегу. За этот день мы прошли с санями более 16 км. Ночью на небе виднелись расходящиеся с юго-запада на северо-восток облака, а высокие слоистые облака двигались с северо-запада на юго-восток. По-видимому, эти расходящиеся облака образовались из больших скоплений под действием антипассата[128], дувшего в юго-восточном направлении. Скопления облаков имели отчетливо заметную выпуклость в направлении к юго-востоку.