Спасательный круг - Цвейг

боком. А ты такая неприступная, вредная. Я решил, что пора заканчивать твои побегушки от меня.

— Слезь.

— Не указывай мне! — одним рыком Астарот дал понять, что сегодня главный он и только он.

Впрочем, мужчина и не собирался долго с ней разговаривать. Он завёл её руки за головой, держа одной, а вторая ладонь опустилась под лавандовое платье, ложась чуть ниже колена. Такая нежная кожа, такая горячая, манящая и нужная. У него встал моментально. Корделия напряглась, покраснела и отвела взгляд. Было противно, а стало ещё противнее, когда его рука, погладив коленку, двинулась вверх по бедру.

— Остановись, прошу, — прошептала ведьма, задевая его губы своими, желая сплюнуть в ту же секунду. Ну как он может, знает же, что это не приведёт ни к чему хорошему.

— Поздно, Корделия. Ты плевала на все мои попытки быть с тобой хорошим, быть внимательным к тебе и добрым. Пора показать, на чьей ты территории. Можешь и дальше ненавидеть меня, теперь мне действительно всё равно, теперь ты по-настоящему просто игрушка, — шепчет прямо в ухо, чтобы точно дошло. Чёрт, так тошно от её дрожи, так…не хочется делать ей больно. Нет, хочется, конечно, но впервые в жизни его подсознание так яростно борется с его тёмной стороной. Ну уж нет, он не проиграет.

Когда его рука выныривает из-под платья и сжимает грудь сквозь ткань, она всхлипывает. Потом стискивает зубы, когда слюнявые губы и язык целуют за ушком. Делия решается на ещё один диалог, понимая, что если не сработает, придётся отвечать на каждый поцелуй, чтобы не было так больно, чтобы хоть на время процесса задобрить, заставить быть нежнее. Миртл же говорила ей притвориться кроткой, засунуть гордость в задницу и попытаться, а она продолжала доводить до греха, переоценив человечность Астарота.

— Тебе правда всё равно? — спрашивает, заставив оторваться от её ключиц и посмотреть в глаза. Только сейчас до неё доходит, что он действительно не играл всё это время, а искренне сдерживался. Чёртов ублюдок, придумавший себе высокие чувства. — Я с самого начала была игрушкой, да?

Заставить его ещё раз произнести это вслух. Мало ли, что он там думает, куда интересней, захочет ли повторить эти слова. Явно не хочет. Насколько же она слепа, если не видела, сколько в нём пространства для манипуляций, как он податлив рядом с ней.

— Чего ты добиваешься, Корделия?

— Поговори со мной. Умоляю, Астарот, не делай этого, ты всё испортишь, — невинные глазки, покорные. Она расслабила тело, смягчила взгляд. Деваться некуда, придётся применять всю женскую силу.

— Испорчу что? Ты ненавидишь меня, мне нечего терять.

— Пожалуйста. Если…если мы ни к чему не придём, ты продолжишь. Я здесь. Я в твоей власти, мне некуда бежать. Прошу.

Ух, как его разрывает от злости. Самая обычная, дешёвая, грязная лицемерка. Но как же сладко шепчет. Астарот сжал её шею, усмехнувшись её испугу.

— Говори. Я не слезу с тебя. У тебя минута.

— Дай мне время. Я не ненавижу тебя…

— Не смей мне врать! Я люблю твою честность, даже если она меня раздражает.

— Хорошо. Хорошо, ненавижу! Но я вижу, что ты стараешься. Правда, клянусь. Дай мне ещё немного времени, я стану спокойнее. Дай мне шанс увидеть тебя другого. Того Астарота, который был тогда, на аванпосте, когда мы лежали у камина и просто болтали ни о чём, помнишь? — она почти плакала. — Мне нравился тот Астарот, и с ним я бы смогла…смогла…

— Ну?

— Быть с ним, — вымученно выдыхает девушка и отводит взгляд.

Если раньше он смотрел на неё снисходительно, считал малышкой, а себя мудрым папочкой, держащим лицо, сейчас демон будто подсознательно менялся с ней ролями, уступал ей. Это не первый месяц, когда он просто присматривался, сейчас у него вполне серьёзные чувства, как возвышенные, так и физические, сейчас всё его нутро требует её.

— Вставай, — устало выплюнул демон, вскочил и потянул её на себя. Она не могла пошевелиться, тогда он снова дал ей доступ к собственному телу. Ведьма застыла на месте, стоя рядом с кроватью.

— Я всё понимаю, Корделия…

— Да что ты понимаешь?! — крикнула девушка, и брюнет выгнул бровь, давая понять, что она забывается. — Прости. Я слушаю, — глазки в пол и ручки в замочек. Ну а что она хотела? Сама довела, теперь пусть выпутывается.

— Я понимаю, малыш, что это всё моя вина и не снимаю с себя ответственности за это. Жалею ли я? Нет. Наверное. Делия, я демон, и в моей природе думать прежде всего о себе. Я правда не знаю, не провернул ли я такой фокус снова, если бы время обернулось вспять. — Что-то было не так, как обычно, ведьма чувствовала. Как будто он собирался разоткровенничаться с ней. Мужчина обнял блондинку и уткнулся носом ей в макушку. — Но я делал это только потому, что у меня не было иного выбора. Ты была занята Майклом, и я не знал, как ещё мне за тебя бороться. Да, возможно, это было просто желанием завоевать, поставить галочку, поиграться. Но сейчас, как бы не было тяжело тебе, мне тоже плохо. Веришь ты или нет, котёнок, но я совершенно искренне влюбился в тебя. Мне интересно с тобой, мне хочется быть рядом. И ты видела, что я пытался наладить контакт с тобой, но ты ни в какую. Я с ума схожу по тебе, я точно одержим, Делия. Так что прости, малыш, но вынужден напомнить, что у нас сделка, соблюдай условия, — тон вновь стал жёстким и не терпящим возражений на последней фразе.

— В нашем договоре не прописано, что я должна быть насадкой на твой член, Астарот. Когда влюблены, не заставляют и не принуждают.

— Да мне плевать, милая, я больше не намерен ждать твоего призрачного «когда-нибудь». Раздевайся. Я не сделаю больно, раз уж ты сегодня такая хорошенькая, — конечно, хорошенькая, когда на краю пропасти. Всегда бы такой была, цены бы не было.

— Дай мне ещё один шанс.

— У меня есть другая идея, одуванчик.

Недобрый блеск в глазах и пошлая ухмылка говорили о том, что ей эта идея не понравится не меньше предыдущей. Демон подцепил пальчиком её подбородок, намереваясь поцеловать, однако она дёрнулась. Ладно, наверстают позже с поцелуями. Астарот взял её руку и потянул на себя, кладя на своё бедро. Мужчина повёл женскую ладошку ниже, отвёл в сторону, потом вверх. Корделия с отвращением поняла, что ощущает в руке его твёрдый член. Она умоляюще посмотрела на него, когда он не позволил ей убрать руку.

— Ты поняла, что делать? — властно спросил