НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

В выводах отчета о количественном и качественном составе кадров Управления отмечалось: «Органы СМЕРШ 4-го Украинского фронта… укомплектованы удовлетворительно». Подчеркивалось и такое: «В процессе изучения личного состава установлено значительное количество оперсостава, с первых дней беспрерывно находящегося на передовой, людей уставших, с физическими недостатками, раненых, в преклонном возрасте… Отрицательным фактором является тенденция отдельных работников показать храбрость в бою ради получения награды, при слабых оперативных показателях».

Неудивительно, что в том же 1943 г. в приказе ГУКР СМЕРШ В. Абакумов констатировал: «За последнее время германская военная разведка усилила заброску агентуры на нашу сторону. Несмотря на это, работа органов СМЕРШ по ее розыску находится в неудовлетворительном состоянии. Имели место случаи, когда некоторая часть агентуры, оставаясь не разысканной, проводила активную подрывную и шпионскую работу, после чего безнаказанно возвращалась через линию фронта…

По показаниям ряда арестованных агентов… установлено, что отдельные из них до ареста неоднократно задерживались как лица, подозрительные по шпионажу, но после поверхностной проверки у них документов освобождались. Задержанные не подвергались личному обыску, в то время как при них находились изобличающие их материалы, не проверялись они и по ориентировкам и спискам розыска агентуры, разосланных Главным управлением СМЕРШ».

В 1941–1945 гг. непосредственно в войсках действующей Красной Армии, ее тыловых подразделениях, органах и учреждениях число обнаруженных и ликвидированных вражеских «доверенных лиц» составило около 3,5 тыс. человек. Проникать они пытались практически во все виды и роды войск, стремясь в большинстве случаев закрепиться в штабах, других управленческих структурах, а также в авиационных, танковых и технических соединениях и частях. В прифронтовых районах «улов» органов СМЕРШа был в разы большим. Поставленные агентам и диверсантам задачи отличались лишь характером, объемом и направленностью запланированных ударов. Какой непоправимый вред мог нанести только один лазутчик, рассказал непосредственный участник событий А. Е. Стародубцев. «Однажды, – делился он воспоминаниями, – мне довелось побывать в 1-м гвардейском авиационном корпусе. Повод для поездки туда был более чем веским. В этом соединении имелась авиация дальнего действия, ее самолеты выполняли важные задачи по уничтожению крупных вражеских объектов. Но вот стали учащаться случаи необычной гибели машин: едва взлетев, их моторы глохли, и они падали вниз. Немало пришлось потрудиться, чтобы найти правильное объяснение происходящим в воздухе авариям. А их причина была на земле. Оказалось, потерпевшие крушение самолеты к вылетам готовил один и тот же техник, как выяснилось потом – сын кулака, «обиженного» советской властью. Он выкручивал из двигателя болт и взамен вставлял изготовленный своими руками – деревянный. Это и было причиной крушений самолетов. Когда не стало в подразделении притаившегося врага, прекратились и аварии…»

В 1943 г., помимо упоминаемой «Инструкции по организации розыска агентуры противника», на основе добытых зафронтовой агентурно-разведывательной сетью сведений, ГУК СМЕРШ подготовил «Сборник материалов об органах германской военной разведки, действующей на советско-германском фронте»[169], а также «Инструкцию по организации и проведению радиоигр с противником». «Инструкция, – подчеркивают авторы труда «СМЕРШ»: Исторические очерки и архивные документы», – стала острым оружием отечественной контрразведки. Этот подробный и четкий документ свидетельствовал о высоком уровне оперативного искусства, которое, несмотря на трагедию предвоенных лет и суровые испытания начала войны, не было утрачено чекистским ведомством и стремительно развивалось. Заложенные в инструкции принципы соблюдения особой конспирации, маневрирования силами и средствами контрразведки… требовали максимума инициативы и изобретательности, оперативности, ответственности и умения принимать верные решения в форс-мажорных обстоятельствах».

Важная информация агентурно-оперативного характера, касающаяся деятельности немецких спецслужб и их союзников в СМЕРШ поступала и от Главного разведывательного управления Красной Армии. Основывалась она на донесениях армейской фронтовой и зафронтовой разведки, а также результатах допросов военнопленных. В начале 1944 г. в последнем случае опыт работы разведорганов действующей армии трансформировался в документ ГРУ под общепринятым грифом «Секретно, экз. №…». Назывался он «Вопросник для опроса военнопленных» и охватывал различные разведывательные направления в отношении вооруженных сил Германии, Румынии, Венгрии, Финляндии и Испании. Наряду с вопросами, касающимися сугубо военных аспектов их деятельности (дислокация, организация, связь, арсеналы, склады, транспорт и т. д.), в отдельной главе ставились задачи по изучению агентурной обстановки на территории рейха и других стран – паспортный режим и документация в условиях военного времени, правила проживания и передвижения, порядок устройства на работу, продовольственное обеспечение и др. В отличие от военно-идеологической направленности подобных документов ГлавПУ РККА, «Вопросник» был рассчитан не на «сиюминутный» результат в ходе массового опроса охраняемого контингента, а на глубокую и систематическую работу с отдельными группами «наиболее развитых и хорошо знающих те или иные вопросы военнопленных». В последних виделись представители спецслужб, командный состав, различные военные специалисты и др. Для практического применения наработки ГРУ были направлены и в адрес НКВД, НКГБ и СМЕРШа.

В большинстве случаев полученная от военнопленных информация имела тактико-прикладной характер, ибо раскрывала не только фамилии и другие оперативные данные на отдельных агентов, но и формы, приемы и методы работы немецких спецслужб, места дислокации их органов, школ и курсов, кадровый состав и многое другое. Становились известны и промахи в работе советской контрразведки.

Бывший сотрудник органов госбезопасности В. Д. Крайников вспоминал: «Однажды начальник отдела полковник Казаков вызвал меня к себе: в госпитале для гитлеровских военнопленных один ефрейтор обратился к врачу с просьбой, чтобы ему организовали встречу, как он заявил, с политкомиссаром. Кто знает, что у него там такое. Побеседуй. Может, что интересное сообщит. С военнопленными мне приходилось встречаться еще на фронте. Видел среди них разных – трусов, наглецов и явных фанатиков. Прибыл вместе с переводчиком в госпиталь. Вскоре в небольшую комнату вошел человек в госпитальной одежде. Он был высокого роста, с худым продолговатым лицом. Тонкие, по всему видно, не знавшие физической работы руки. Щелкнув каблуками, представился: ефрейтор Конрад Бауэр…».

По данным Василия Дмитриевича, «ефрейтор» в действительности оказался полковником, высокопоставленным сотрудником Абвера. Не раскрывая на то время (1986 год) его действительного имени, называл Кнорром. Детство Кнорра прошло в России. Перед началом Первой мировой войны его семья вернулась в Германию. В ходе одной беседы-допроса Кнорр вспоминал: «После поражения наших войск под Сталинградом, Канарис пригласил меня к себе. Мы должны, сказал он, смотреть далеко вперед. Блок СССР – США – Англия вынужденный. Положение на фронтах складывается не в нашу пользу. Блицкрига не получилось. Нам нужно начать работу сейчас, сегодня же в плане создания в Советском Союзе «пятой колонны»… Вам будут предоставлены широкие полномочия. Подберите преданных людей. И помните – это строжайшая тайна».