Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
— Везите ее в больницу, — произнес чей-то голос.
— Она долго не протянет, — пессимистично заметил другой. — Может, подождать несколько минут, а потом послать за фургоном?
— Нет, — настаивал другой, — кровотечение уменьшилось. Она может выжить. Кроме того, я знаю ее. Видел ее в «Обители ангелов». Везите ее к матери Хильдегард.
Я собрала все оставшиеся силы и прошептала:
— К матери Хильдегард. — После этого темнота поглотила меня.
Надо мной был высокий сводчатый потолок — неотъемлемый признак архитектуры четырнадцатого века. Четыре острых края поднимаются от вершины колонны и соединяются в сдвоенные арки.
Моя окруженная ширмой из прозрачной ткани кровать стояла под одной из них, на несколько футов сдвинутая от центра. Это раздражало меня, когда я смотрела вверх. Мне хотелось во что бы то ни стало подвинуть ее, как будто бы после этого у меня появятся силы и на все остальное. Тело у меня болело так, словно меня избили. Суставы ныли, словно зубы, разрушенные цингой. Несколько толстых одеял, укрывавших меня, не могли согреть меня, их тепло было обманчивым. Холод дождливого рассвета прочно укоренился во мне.
Свое физическое состояние я оценивала вполне объективно, как если бы речь шла не обо мне, а о постороннем человеке. Разум все еще повиновался мне, но чувства, которыми он управляет, исчезли. Я ничего не сознавала, ни о чем не думала. Я находилась в «Обители ангелов» уже пять дней.
Длинные пальцы матери Хильдегард неустанно ощупывали меня сквозь ткань ночной рубашки, проникали в глубь моего живота. Плоть была мягкой, как спелый фрукт, и болезненной на ощупь. Я застонала, когда руки матери Хильдегард проникли чуть глубже, и она нахмурилась, бормоча что-то похожее на молитву.
Мне послышалось, что она произнесла какое-то имя, и я переспросила:
— Раймон? Вы знаете господина Раймона? — Я могла бы понять, если бы она упомянула в данной ситуации кого угодно, но только не этого монаха с устрашающей внешностью, карлика, живущего в пещере с черепами.
Мать Хильдегард удивленно подняла свои широкие брови:
— Ты говоришь о господине Раймоне? Об этом еретике и шарлатане? Боже, упаси нас.
— А мне показалось, что вы сказали «Раймон».
— Ну нет. — Пальцы матери Хильдегард продолжали ощупывать складки в моем паху в поисках набухших лимфоузлов, что могло служить признаком инфекции. Они были. Я и сама это знала, нащупала их на своем теле. Где-то очень глубоко внутри я чувствовала жар, боль и холод, которые вскоре прорвутся наружу и испепелят мое тело. — Мне приходилось обращаться к Святому Раймону Ноннатусу, — объяснила мать Хильдегард, смачивая тряпку холодной водой. — Он помогает будущим матерям.
— Каковой я больше не являюсь. — Я заметила, как лицо матери Хильдегард исказилось, словно от внезапной острой боли, но тут же приняло свое обычное, спокойное выражение, и она продолжала привычными движениями вытирать мне лицо и потную шею.
Я внезапно содрогнулась от прикосновения холодной влажной салфетки. Мать Хильдегард тут же отняла салфетку и участливо положила руку мне на лоб.
— Нет нужды обращаться к Раймону, — укоризненно произнесла она. — Я сама смогу помочь вам и назначу курс лечения.
— Мм. — Я закрыла глаза, окунаясь в спасительный серый туман. Мне виделись какие-то огоньки в тумане, короткие вспышки, похожие на летнюю зарницу. Я слышала постукивание бусинок янтарных четок матери Хильдегард и голос одной из сестер, позвавшей ее. Мать Хильдегард направилась к двери, но вдруг будто какая-то мысль осенила ее. Она вернулась, шелестя тяжелыми юбками, и, указывая на кровать, твердым голосом произнесла:
— Бутон, сюда!
Собака, такая же проворная, как и ее хозяйка, прыгнула на кровать и стала устраиваться у меня в ногах. Она перебирала лапами постельное белье, перекувырнулась три раза через голову, как бы стряхивая какое-то проклятие с моего ложа, и только потом улеглась, тяжело вздохнув и уткнувшись носом в лапы.
Довольная мать Хильдегард пробормотала слова молитвы и исчезла. Сквозь сгущающийся туман и ледяной холод, окутывающий меня, я по достоинству оценила ее поступок. Собака была для нее самым дорогим существом на свете. Приятная тяжесть в ногах внушала какое-то успокоение моему телу. Бутон лежал неподвижно, подобно собакам, покоящимся у ног королей, изображенных на надгробиях в Сен-Дени. Его тепло изгоняло ледяной холод из моих ног, само его присутствие согревало меня. Бутон издал какой-то специфически собачий звук и уснул. Я натянула одеяла себе на нос и попыталась уснуть тоже.
Я спала и грезила во сне. Лихорадочные грезы усталости и отчаяния сменяли друг друга. Не освобождая от боли, они уносили меня в серую даль, наполненную густым туманом, сквозь который горечь утраты преследовала меня словно демон в ночи.
Вдруг я проснулась, почувствовала, что Бутона нет рядом, но я не одна. Волосы на голове у Раймона росли необычно. Казалось, что линия волос на лбу была прочерчена строго по линейке. Густые седеющие волосы были зачесаны назад и ниспадали на плечи. Возможно, поэтому его массивный лоб был подобен каменной глыбе, нависающей над остальной частью лица. Он как каменное изваяние склонился надо мной, вглядываясь в мои лихорадочно блестевшие глаза.
Глубокие морщины и складки на его лице двигались, когда он разговаривал с сестрами. Они напоминали мне буквы, написанные у основания вросшего в землю старинного надгробия. Они пытались выбраться на поверхность, чтобы можно было прочесть имя умершего. Я представила себе, что скоро и мое имя будет написано на такой же белой плите, и поняла, что и в самом деле умираю. У меня вырвался невольный крик.
— Теперь ты убедился, отвратительный старик! Она не нуждается в твоей помощи! Твой вид пугает ее! Уходи сейчас же! — Мать Хильдегард схватила Раймона за руку и оттащила от моей кровати. Он сопротивлялся, упирался, подобно каменному истукану, но сестра Селеста бросилась помогать матери Хильдегард. Они подхватили его под руки с обеих сторон и понесли. При этом один башмак свалился у него с ноги. Деревянный башмак так и остался лежать на боку, прямо посередине исцарапанной напольной плиты. По какой-то не поддающейся объяснению причине я не могла оторвать от него глаз. Я всматривалась в темноту, стараясь удержать башмак в своем поле зрения, решив про себя, что, если я сдамся, темнота тут же поглотит мою душу. Когда мои глаза останавливались на этом предмете, я слышала голос каменных столбов, зовущий меня в будущее. В поисках спасения я отчаянно вцепилась руками в одеяло.
Вдруг ширма раздвинулась, красная, натруженная рука схватила башмак и исчезла. Не в силах осознать происходящее, мое разгоряченное болезнью сознание яростно металось среди непонятных образов, затем, подчиняясь какой-то рациональной силе, я погрузилась в сон. Сон был тревожный — спотыкаясь и падая, я пробиралась через лабиринт бесконечных преград и непонятных символов. Увидев наконец человеческое лицо, я почувствовала огромное облегчение. Черты лица были неправильные, вид свирепый. Почувствовав, как чья-то рука зажала мне рот, я поняла, что не сплю. Некое существо, похожее на горгулью[20], приблизилось к моему уху:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!