снарк снарк: Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин

— Посмотрим…

Роман удалился. Я быстро оделся.

Снаткиной в доме не было, на веранде сох вчерашний лук и кружили облачком трогательные дрозофилы. Я толкнул дверь чулана, закрыто, я вышел на улицу.

По пути до «Чагинского вестника» размышлял над вчерашним предложением Светлова и думал, что оно мне нравится. Светлов ценит литературу и хочет иметь литератора в штате. Это современно. В конце концов, НЭКСТРАН — передовая компания. К тому же в последнее время я несколько устал от сольного плавания, можно пару лет и передохнуть. Одной рукой буду писать для Светлова, другой для вечности, ха. Наверняка у НЭКСТРАНа есть база на острове Врангеля. Они там испытывают какие-нибудь свои мазеры, а я буду гулять и сочинять книгу.

Светлов, безусловно, оригинальный. Я не особо знаком с миллиардерами, немного с миллионерами, разница замечательная. Миллионеры старались давить, миллиардеру было интересно. И это пугало.

Вокруг здания редакции за ночь налило лужи, я прошлепал по ним, затем поднялся на второй этаж.

— Кто-нибудь?! — позвал я.

И на всякий случай похлопал в ладоши. Редакция «Чагинского вестника» была, как и прежде, беззвучна, кажется, опять выходной. Или финиш, сухогруз провинциальной журалистики пошел ко дну, наткнувшись на… На унылые рифы рентабельности. Однако я не сомневался, что капитан должен оставаться на мостике до конца.

Я проследовал в рекреационную каморку в конце этажа.

Главный редактор лежал в кресле, задрав ноги на другое кресло. То ли спал, то ли отдыхал, я покашлял, ожидая, что Кондырин придет в себя, однако он не очнулся. Я потыкал его в плечо. В ответ откуда-то из-под мышки главного редактора выпала стеклянная водочная фляжка, упала на пол, не разбилась. Во фляжке болталась мутная настойка, думал калган, но, судя по травянистому запаху, одуванчиковый ликер. Главред Кондырин непростой человек, я снова побеспокоил его, дернул за ухо, но Кондырин не очнулся и в этот раз. Испит одуванчиковым вином, последний романтик Чагинска в джинсовом костюме, можно сказать, Ланцелот.

На пне были рассыпаны коричневые заварные пряники, я решил парочку взять, но это оказались не пряники, а чага. Судя по наличию выкусов, Кондырин ее ел.

Я поглядел на Кондырина с уважением. Пил одуванчиковый ром, закусывал чагой. Возможно, недавно он окончательно и наверняка узнал, что и он тоже потомок. А значит, немного и Рюрикович. И в этот невероятный миг осознания скопившаяся тяжесть дней окончательно его подкосила. Или чага. Чагу надо настаивать на водке, два месяца в темном и теплом месте, отличное средство от желудка, тонизирующий эффект; адмирал Чичагин пил чаговый настой и излечился от незаживающих ран, и его потомок редактор Кондырил пил чаговый эликсир и грыз сырую чагу, немного перестарался и уснул, удрученный народной медициной. Мне вдруг почему-то захотелось посмотреть — действительно ли у Кондырина зажили от чаги руки. Я взялся за джинсовый рукав, потянул, но главред надежно прятал ладони под мышками. Тайна. Ладно, потом. Я достал из кармана дискету со статьей и сунул ее во внешний нагрудный карман джинсовой куртки. Хотел застегнуть заклепку, но услышал громкий скрежет по коридору, выглянул из каморки и обнаружил гостиничную Маргариту Николаевну: она несла штампованный колесный диск и задевала им стены. Я спрятался за дверь.

Через минуту Маргарита Николаевна вошла в рекреационную комнату, громко опустила диск на пол. Кондырин не проснулся.

— Коля! — позвала Маргарита Николаевна. — Коля, просыпайся!

Маргарита Николаевна наклонилась к его лицу и некоторое время принюхивалась к дыханию, после чего потрогала Кондырина пальцем. Главред не шевельнулся. Тогда Маргарита Николаевна принялась шарить у Кондырина по карманам. Она вынула редакционное удостоверение, деньги и дискету. Удостоверение и деньги вернула обратно, дискету забрала. Я хотел выступить из укрытия, но не сделал этого. Маргарита Николаевна была здесь явно не случайно; понюхав чагу, бесшумно удалилась.

Я выждал некоторое время, потом быстро выглянул в коридор. Никого. Я достал вторую дискету и сунул ее в карман Кондырина. После чего, стараясь не шуметь, покинул редакцию «Чагинского вестника», быстро пошагал к дому.

Теперь еще Маргарита Николаевна. Сначала подбросила Хазину клопа, теперь украла дискету.

А может, она ее просто так украла. То есть сугубо с криминальными целями. Шмонала Кондырина, увидела дискету. Возможно, она и не знает, что такое дискета, увидела незнакомую вещь — и не удержалась. Сейчас сидит дома, думает, что же это такое.

Вряд ли так. Тогда бы и деньги взяла. То есть наверняка.

А может, Кондырин свои компроматы как раз на дискетах хранит и Маргарита Николаевна пыталась их изъять. Однако.

Со стороны РИКовского моста проехал тягач. На платформе стоял желтый японский экскаватор, густо перепачканный глиной. Экскаватор был без ковша и напоминал краба с оторванной клешней. Слишком старался. Я тоже слишком стараюсь. Написал идиотскую статью. Ладно идиотскую, все статьи идиотские, никому не нужную, это гораздо хуже. Кристина мне никто. И сын ее никто. Мне здесь все никто, мне здесь больше нечего делать, пора собираться. И вообще собираться, в широком смысле. Поближе к теплу и морю. Или…

Ну да, появилось «или».

Это «или» не так уж бестолково…

Проехал второй тягач, тоже с экскаватором и тоже без ковша. Обо что они эти ковши пообрывали…

И почему, собственно, нет? Напишу. «НЭКСТРАН: архитекторы послезавтра», как-нибудь так. Передовые технологии, фундаментальная наука, новая социальная парадигма. Наверняка писать книгу про компанию НЭКСТРАН легко и приятно. Тебя повозят по стране, познакомят с объектами, поселят в гостинице… Или лучше в Доме творчества, давно хотел в Дом творчества. Хотя к черту Дом творчества, смотреть на этих мудаков нет никаких сил, лучше пансионат. У НЭКСТРАНа, безусловно, имеется ведомственный пансионат где-нибудь в Светлогорске, в песке и соснах, где тишина, янтарь и хорошая кухня. Полгода можно жить, ни о чем не думая, к черту остров Врангеля. И перспективы… Перспективы это да, связи с общественностью в НЭКСТРАНе поставлены плохо, работы много.

Я шагал к дому. Чувствовал усталость. После больницы я стал часто ее ощущать, сил хватает на одно большое действие, а сегодня я совершил их два: написал материал и отнес его в редакцию. Усталость — это из-за дождя. В солнечную погоду я чувствую себя гораздо лучше. Пожалуй, еще пару дней поживу. Подумаю. Куда торопиться…

Теперь моя статья в руках Маргариты Николаевны. А кто стоит за Маргаритой Николаевной? Недаром Хазин ей не доверял, у него чутье, этого не отнять, днем Маргарита Николаевна работает коридорной в гостинице, а вечером…

Эта мысль показалась мне необычайно жалкой, и додумывать ее я не стал.

К тому же навстречу