Альбинос - Алексей Бобл

Попытка перезапуска… Попытка перезапуска…

– Голос! – прокричал я и встал на колени.

Палуба качалась. Я кое-как поднялся, поковылял в обход бронеколпака.

Рокот второй авиетки донесся слева, и тут же в той стороне застучал пулемет Карабана.

Мелькнула вспышка, когда он попал в крыло машины. Несущиеся к нам белые огоньки погасли.

Пулемет смолк, и стало ясно, что две турбины под днищем дисколета отключились. Скорость начала падать.

Донеслись шаги, из-за бронеколпака выбежал Карабан.

– Что тут?

– Две турбины вырубились, – ответил я, навалившись грудью на высокий борт и безуспешно пытаясь заглянуть под дисколет.

Там искрило и потрескивало. Пахло паленой пластмассой.

– А ловко мы их, парень!

Карабан выхватил из-под куртки флягу, свинтив крышку, сделал несколько глотков и протянул мне.

– Хлебнешь?

Я отшатнулся.

– Нет уж, спасибо.

– Да ладно, пей! Со второго раза оно всегда легче идет.

Сунув флягу мне в руки, он поспешил к двери, ведущей под бронированный колпак, на ходу говоря:

– Но какая мощь, а? За мгновение обе раздолбали! Правда, турбины накрылись… Это у них тут конструктивная недоработка, надо, чтобы снизу тоже пулемет поставили, да и решетки покрепче навесили… Ладно, пошли посмотрим, как остальные.

Когда мы вошли в рубку, я, сделав глоток из фляги, вытаращил глаза на полного всклокоченного человека в черном комбинезоне и очках, который сидел на корточках посреди рубки, держась за голову. Из носа его текла кровь, над человеком склонилась Аюта с платком в руках. Эви сидела в кресле второго пилота и терла лоб, а Егор Разин сидел в кресле за пультом. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, в просвете виднелся машинный отсек с большим люком в полу.

– Это кто? – спросил я, показывая фляжкой на всклокоченного очкарика.

– Эдмунт, машинист наш, – пояснила Эви. – Что там случилось?

– Под нами авиетка взорвалась.

– Ага… – протянула она и встала. – А почему она под нами взорвалась?

– Твой ухажер ее сшиб с ходу – одной пулей! – пояснил Карабан, подходя к пульту.

– Ага… Только он не мой ухажер.

– Ну да, расскажи это Аюте. Я видел, как в губы целовались, как два сизых голубка.

– Дядя! – воскликнула его племянница гневно. – Во-первых, у голубей нет губ, во-вторых…

– Что-то вышло из строя, – громко произнес Разин, прерывая их беседу. – Дисколет плохо слушается рулей.

– Еще бы! – хохотнул Карабан. Его жизнерадостность не могло пошатнуть даже то, что мы рисковали свалиться на землю с заоблачной высоты. – У нас же две турбины из строя вышли! От я удивился бы, если б машина слушалась рулей как раньше.

– Две?! – воскликнул Эдмунт, поднимаясь. – Что с ними?

Толстые линзы в очках с железной оправой поблескивали в свете лампочек на пульте, глаза за стеклами казались большими и какими-то наивно-беспомощными.

– Что произошло с турбинами? – повторил он, подскакивая к пульту. На его черном комбинезоне была куча карманов, из которых торчали концы инструментов, и еще целый набор всяких ключей, сверл и прочих железок болтался на цепочках, пришитых к лямкам, так что любое движение машиниста сопровождало громкое звяканье.

– Эд, я не устаю поражаться тебе, – сказал Карабан. – Твоей сосредоточенности и бестолковости, да. Мы же только что толковали…

Разин повернулся к машинисту:

– Мы сможем лететь на двух турбинах?

Эдмунт запустил пальцы в торчащие во все стороны волосы, подергал за них, покачался с носков на пятки и обратно и сказал:

– Сумеем вообще-то. Не забывайте, все это изобрел я! А я – я умею изобретать! Но аэрол…

– Аэрол, – повторил Разин. – Это благодаря ему дисколет держится в воздухе?

Карабан гулко прокашлялся в кулак, вращая глазами и подмигивая Эдмунту. Разин глянул на небохода и сказал:

– Думаешь, я поверил, что такая тяжелая машина держится в воздухе за счет этих ваших… вентиляторов? Ягор упомянул какой-то аэрол.

– Ягор! – процедил Карабан. – Хитрый, но дурак. Пойти против командора… Предатель! А аэрол – первейшая тайна Гильдии!

– Уже нет, – отрезал Разин. – Я уже слышал про него и теперь хочу знать, что это.

Эдмунт переводил взгляд с одного на другого. Как только Разин задал последний вопрос, он встрепенулся и стал пояснять, будто вообще не понял ни слова из того, о чем говорил Карабан:

– Так вот я и говорю – Улей тоже держится в воздухе за счет аэрола. Естественно, куда большего количества… Это вещество попало к нам с платформы. Ее привезла экспедиция из глубины Донной пустыни. Там исчезло несколько наших авиеток, вернулась только одна…

– И на ней летел я, – самодовольно заключил Карабан, решив, видимо, больше не разводить секретности вокруг этого «аэрола».

– Не только ты, – добавила Аюта.

– Я вот с этой малявкой, – поправился Карабан. – Тогда она действительно была еще малявкой – первый вылет! Это было очень давно. А теперь…

Пол качнулся, и Эдмунт с криком «Надо проверить компрессор!» устремился в машинный отсек.

Разин и я, оставив небоходов в рубке, пошли следом. Машинист нырнул в люк, мы спустились за ним по узкой железной лесенке.

Под палубой оказался круглый отсек, из стенок которого на высоте груди выходили четыре толстые железные штанги. В центре помещения к их концам была приварена коническая прозрачная емкость, заключенная в решетчатый короб. Под полом гудели двигатели – судя по звуку, не меньше двух – в помещении пахло порохом и соляркой.

Мы посмотрели сквозь решетку.

Емкость наполняла похожая на разбавленную ртуть серебристая жидкость. В тусклой, отсвечивающей металлом глубине медленно плыли хлопья, напоминающие обрывки светлой фольги. На наших глазах между двумя, оказавшимися рядом, вспыхнула тусклая искра – и хлопья срослись, образовав комок побольше. Он подтянул к себе несколько крошечных серебристых зернышек, продолжая расти, потом парящая неподалеку серебристая снежинка с рваными краями тоже заскользила к нему.

Эдмунт щелкнул тумблером на панели, установленной на решетке сбоку. Я разглядел, что из стенок емкости торчат оголенные концы четырех проводов, идущих внутри штанг. А вещество… ну да, оно очень напоминало то, что наполняло впадину на дне сферической рубки, где сидел доминант.

– Это и есть аэрол? – спросил Разин. – Но как он может удерживать дисколет в воздухе?

Еще несколько хлопьев приросли к плывущему в емкости комку. Достигнув дна, тот полетел обратно, и все новые серебристые снежинки липли к нему.