Тыл-фронт - Андрей Андреевич Головин

беспорядочная стрельба, над дальними сопками взвились осветительные ракеты.

Заградительный отряд защищался отчаянно, с удивительным упорством. Приняв, очевидно, взвод разведки штурмового батальона за поисковую группу, рейдовики и маньчжуры с угрожающими выкриками и яростью бросились в атаку.

Услышав в выкриках русскую матерщину, бойцы штурмового батальона ринулись напролом. Стрельба на время приутихла, захлопали гранаты, послышались надсадные вздохи, лязг оружия, хряст, стоны. Визгливо полоснул воздух дикий выкрик: «Помилуй, братцы, я русский!» И где-то на самой высокой ноте оборвался. Темнота стала до тошноты жуткой. Не выдержав ошеломляющего удара, заградительный отряд с диким ревом, давя друг друга, ринулся к Тайпинлинскому перевалу.

На сопках, по ту сторону пади Широкой, в небо змеями скользнули ракеты. Стало светло. Японцы заметили бегущих заградителей и открыли пулеметный, огонь.

Воспользовавшись переполохом, Козырев повел свою группу на Хуньчуньский полицейский пост в обход по пусто поросшему Барановскому распадку.

Хуньчуньский пост находился в двадцати километрах от границы по дороге на Мулин. Насчитывалось в нем до трех десятков полицейских постоянного гарнизона, а в пору «диверсионных пик» набиралось до полусотни. Двор был обнесен двухметровой глинобитной стеной и проволочным заграждением. Кроме штатного вооружения, пост имел два бронеавтомобиля «Сумида» и полдесятка тяжелых пулеметов.

Когда группа Козырева подошла к мулинской дороге, по ней, шлепая грязью, рысцой пробегала какая-то пехотная часть. Офицеры сердито покрикивали на спотыкавшихся в темноте солдат. «Часика на два можно задержать, — заключил Козырев. — И невероятный бедлам поднимется».

— После выстрела забросать гранатами, — шепнул он по цепи. — Отходить в Горелую падь.

— Готовы! — возвратилось к нему через несколько минут.

Выждав, пока на дороге появилась новая колонна, Козырев выстрелил из пистолета. И сейчас же ночь раскололась от взрывов и грохота, градом зашумели осколки, поднялся панический крик.

Козырева с силой втиснуло в землю, тупо ударила в висках кровь, в ушах раздался звон. Но в следующее мгновение он в каком-то полуошалелом состоянии бежал уже к пади Горелой. Через несколько минут, опомнившись, японцы открыли сумасшедший огонь. Пальба продолжалась минут тридцать, потом докатилось глухое «Банзай!»

— Базар, базар! — прогудел кто-то позади капитана.

* * *

На Хуньчуньском посту с двух сторон ходили часовые. Дойдя до угла, часовой, резко отпрыгивал в сторону и выбрасывал винтовку. Убедившись, что за углом никого нет и понаблюдав с минуту, возвращался обратно. На втором углу повторялось то же. Стоило часовому скрыться, как из-за противоположного угла выпрыгивал подчасок.

Вокруг поста, метров на сто, была голая поляна. Только кое-где торчали пни.

— Плохи дела, — шепнул Козырев рядом лежавшему старшине.

— Проверь-ка по часам, через сколько они выпрыгивают, — отозвался тот.

Часовые появлялись через три-четыре минуты. «Минуту бежать туда, за минуту-полторы можно перебраться через стену», — рассуждал капитан.

— Видите за стеной крышу сарая? — спросил он старшину. — Подберите еще пять человек попроворней. Только часовой скроется; — к стене, где сарай; и друг другу на плечи. Если во дворе никого нет, трое туда, если охрана — все назад.

Как только скрылся часовой, шесть пограничников проворно бросились к стене. Трое пригнулись, остальные влезли им на спины. Обшарив быстрым взглядом двор, перевалили через стену.

Часовой не показывался дольше обычного. Наблюдавший за ним пограничник доложил Козыреву, что тот стоит и торопливо курит. За стеной исчезла следующая группа пограничников, и сейчас же во дворе хлестко щелкнули один за другим три выстрела. Козырев махнул рукой державшим на прицеле часовых — щелкнули выстрелы. Саженными прыжками Козырев бросился к стене.

— За мной! — крикнул он. — Друг другу на плечи и во двор!

Поднялась беспорядочная стрельба. Около ворот, у проходной будки, выронив пистолет, упал унтер-офицер. Выбежавший вслед за ним солдат не успел сделать ни одного выстрела.

— С отделением — в казарму! — бросил Козырев старшине. — Гончаренко, останешься во дворе!

Капитан с группой пограничников направился к штабу. Не успел он взбежать на крыльцо, как дверь распахнулась, и навстречу выбежал опухший от сна жандармский поручик.

Он остановился и в следующее мгновение прыгнул на Козырева. Капитан резко присел. Поручик перелетел через него и шлепнулся в широкую лужу у порога. Кто-то послал ему вдогонку пулю.

Показавшийся за поручиком унтер-офицер попятился, назад и захлопнул дверь. Козырев послал несколько пуль через дверь и рванул ее на себя. Она распахнулась. Скорчившись, унтер-офицер сидел у порога. Рядом валялся его пистолет.

— Осмотреть помещение! — крикнул Козырев пограничникам.

Пробежав по пустому коридору в конец, капитан открыл окно: из открытых дверей сарая валил дым, дико ржали лошади, из окон казармы выпрыгивали полицейские. Пограничники брали их в штыки. Из казармы донеслась частая стрельба, ее заглушали разрывы гранат.

— Офицерье засело! — пояснил старшина, когда Козырев появился в казарме.

Отстегнув противотанковую гранату, старшина с силой швырнул ее в верхний застекленный проем над дверями. Раздался взрыв, сорванная с петель дверь отлетела к противоположной стене, с потолка посыпалась штукатурка. Козырев вскочил в затянутую едким, дымом и облаком пыли комнату. На полу валялись изуродованные тела. В противоположной стене зиял пролом. Через него капитан заметил трех офицеров. Отстреливаясь, они пробирались вдоль забора к затянутому брезентом штабелю. «Боеприпасы! — обожгла его мысль. — Взорвать хотят… Все на воздух взлетит!» Не раздумывая, Кирилл пролез в пролом и бросился к офицерам. Заметив его, отступавший последним рослый майор выхватил саблю и, сумасшедше блеснув глазами, кинулся на Козырева. Капитан щелкнул пистолетом, но выстрела не последовало. «Обойма кончилась!» — с изумительным спокойствием понял он. В какую-то долю секунды капитан увидел блеснувшее в воздухе лезвие, упал на бок и сильным ударом ноги сбил офицера на землю. Выхватив нож, ударил майора в спину. Второй офицер рванул из кармана гранату, но чья-то пуля пригвоздил его к забору. В руках третьего мелькнула длинная деревянная мина. Отстреливаясь, он старался втиснуть коробку между ящиками. В тот момент, когда офицер бросил пистолет и, прижав мину к животу, привалился к штабелю, Козырев отшвырнул его на землю и всем телом навалился сверху.

Кирилл еще слышал, как сильная растерзывающая боль рванула его тело.

2

Дивизия полковника Орехова шла в авангарде армии. Преодолев без единого выстрела первую линию укреплений, ее полки плотными цепями двигались по раскисшим долинам, взбухшим болотам и глухим распадкам.

С рассветом, когда по низинам заклубились белесые туманы, а раскосмаченный ночной непогодой Тайпинлинский хребет с железобетонными укреплениями втиснулся в тяжелые провисшие облака, передовые батальоны столкнулись с японскими заслонами.

Раздались первые выстрелы, сопки впереди брызнули шальным огнем. Наверху Пограничного хребта растерянно затявкали ослепленные насевшими облаками бастионные и капонирные орудия, из дотов, захлебываясь, застрочили тяжелые пулеметы.

Рубеж для перегруппировки оказался невыгодным: равнина и мелкий кустарник. Впереди, в широкой болотистой пади, сплошное разводье. Еще