Путешественник. Том 1. В погоне за рассветом - Гэри Дженнингс

— А вы уверены, что Меджнун и Лейли пользовались именно зельем? А вдруг для того, чтобы измениться, они произносили заклинания или читали стихи?

— Надеюсь, что нет, ибо это означает для меня тупик. Я не умею писать стихи, я не могу даже прочесть их с должным искусством. Пожалуйста, не надо делать обескураживающих предположений. Марко. Я могу приготовить зелье, состоящее из жидкости и порошка, при помощи чар. И кое-что у меня уже получилось.

Разговор становился интересным, и я спросил:

— Да ну? Вы добились успеха?

— Некоторого, пожалуй. Правда, одна из моих жен умерла, после того как попробовала очередной мой препарат, но она умерла с блаженной улыбкой на устах. Другая, усовершенствованная разновидность этого препарата погрузила вторую мою жену в исключительно яркий сон. Во время него она начала ласкать и трогать себя рукой и даже стискивать себя в интимных местах, но это было много лет назад, она не прекратила это делать и по сей день, потому что так никогда и не проснулась от этого сна. Моя вторая жена и сейчас живет в комнате со стенами, обитыми тканью, в так называемом Доме иллюзий в Мосуле. Всякий раз, когда я бываю там, я захожу, чтобы справиться о ее состоянии, и тамошний хаким рассказывает, что жена моя все еще демонстрирует самовозбуждение. Жаль, что я не знаю, какой сон ей снится.

— Gesù! И вы называете это успехом?

— Любой эксперимент считается успешным, если из него узнаешь нечто новое. После этого я исключил из своих рецептов соли тяжелых металлов, придя к выводу, что они вызывают глубокую кому или даже смерть. Теперь я придерживаюсь постулатов Анаксагора и использую только органические или же состоящие из подобных частей ингредиенты. Йохимбин, кантаридин, шпанские мушки, галлюциногенные грибы и тому подобное. — Далее последовали невразумительные латинские названия, показавшиеся мне, в силу моей необразованности, полнейшей тарабарщиной. — Тут, по крайней мере, нет опасности того, что человек может не проснуться.

— Приятно это слышать. А чего-нибудь еще вы добились?

— Ну, была одна бездетная пара, которая уже потеряла всякую надежду обзавестись потомством. Сейчас у них четыре или пять прекрасных мальчиков, и, думаю, они никогда не сосчитают количество отпрысков женского пола.

— Вот это, с моей точки зрения, действительно успех.

— Своего рода, да. Однако все их дети — самые обычные люди. Обидно.

— Я вас понимаю.

— А ведь эти муж с женой были последними добровольцами, которые решились попробовать зелье. Я подозреваю, что хаким из Дома иллюзий распустил сплетни по всему Мосулу, в нарушение клятвы врача. Таким образом, основная моя трудность состоит не в том, чтобы приготовить новые разновидности зелья, надо найти тех, на ком можно его испытать. Я сам слишком стар, а две мои оставшиеся жены наотрез отказываются участвовать в экспериментах. Как вы, должно быть, понимаете, лучше всего попробовать зелье на мужчине и женщине одновременно. Желательно на молодых и полных жизни.

— Понятно. На Меджнуне и Лейли, так сказать.

Наступила продолжительная пауза.

Затем он сказал, спокойно и осторожно, но голосом, полным надежды:

— Марко, может быть, у вас есть подходящая Лейли?

Красота опасности.

Опасность красоты.

— Надеюсь, ножа у тебя с собой нет, — сказал Шимон, когда я зашел в его лавку. — Эта domm сегодня в ужасном настроении. Может, на этот раз ты выберешь кого-нибудь другого? Теперь, когда лагерь начинает сворачиваться, думаю, ваша группа тоже скоро отправится в путь. А напоследок тебе, возможно, захочется чего-нибудь новенького? Другую девушку, не domm?

Но нет, для моей игры в Лейли и Меджнуна мне нужна была только Чив. Тем не менее, понимая, что последствия этой игры могут оказаться непредсказуемыми, я все же прислушался к совету иудея и оставил свой «выстреливающий» нож у него в конторке. А еще я оставил там целую кучку дирхемов, предусмотрительно заплатив вперед, дабы он не появился в самый неподходящий момент с сообщением, что время истекло. После этого я вошел в спальню Чив и сказал:

— У меня кое-что есть для тебя, моя девочка.

— У меня для тебя тоже кое-что есть, — ответила она. Чив, абсолютно голая, сидела на hindora и, заставляя кровать слегка покачиваться на веревках, втирала масло в свои округлые смуглые груди и плоский живот, чтобы придать им блеск. — Или будет вскоре.

— Еще один нож? — лениво спросил я, начиная раздеваться.

— Нет. Ты что, уже потерял и второй нож? Ну и ну! Нет, это будет кое-что, от чего ты не сможешь отречься так легко. Я жду ребенка.

Я замер в оцепенении, и вид у меня при этом, наверное, был глупее некуда, потому что я наполовину спустил с себя шаровары и теперь стоял, как аист, на одной ноге.

— Как понимать твои слова о том, что я не смогу отречься? Почему ты говоришь об этом мне?

— А кому еще мне говорить?

— Почему, например, не прежнему владельцу ножа? Да мало ли у тебя было других мужчин.

— Я бы так и сделала, если бы отцом ребенка был кто-нибудь другой. Но это ты.

К тому времени первое изумление уже прошло, и я снова овладел собой. Я продолжил раздеваться, но уже не так энергично, как раньше, и разумно возразил:

— Но я же приходил сюда всего лишь месяца три или около того. Откуда ты можешь знать?

— Я знаю. Мы, женщины romm, умеем определять подобные вещи.

— Тогда вы должны знать и как их предотвратить.

— Я знаю. И обычно вставляю себе затычку из морской соли, смоченной маслом грецкого ореха. И если я пренебрегала этими мерами предосторожности, то лишь потому, что была просто ошеломлена твоим vyadhi, твоим пылким желанием.

— Не надо меня обвинять или преувеличивать мои достоинства. Небось, надеешься таким образом склонить меня на свою сторону? Мне не нужны никакие темнокожие отпрыски.

— Что? — Больше Чив ничего не сказала, но при этом она прищурилась, внимательно рассматривая меня.

— В любом случае, Чив, я отказываюсь тебе верить. Я не вижу в твоем теле никаких изменений. Оно все еще очень привлекательное и прекрасной формы.

— Да, и моя работа зависит от того, каким будет мое тело. Измененное беременностью, оно станет бесполезным для surata. Но скажи, почему ты мне не веришь?

— Уверен, что ты просто притворяешься. Чтобы оставить меня при себе. Или для того, чтобы я взял тебя с собой, когда уеду из Базайи-Гумбада.

«Спокойно, Марко!»

— Ты такой желанный.

— В конце концов, я не дурак. И удивляюсь, что ты посчитала меня настолько легковерным, решив поймать на такую старую и примитивную женскую уловку.

«Спокойно!»

— Неужели ты и правда считаешь это всего лишь уловкой?