На поводу у сердца - Тори Майрон

Но это мы тоже уже проходили. Он этого не сделает. Он не прикоснётся. Он вновь начнёт надо мной издеваться и мучить.

И представьте мой шок, помноженный на оглушительную вспышку экстаза, возведённую в степень безмятежного счастья, когда Харт томно шепчет: «Теперь в твоих мыслях буду только я, дикарка», и накрывает ртом изнемогающий клитор, сразу же ныряя двумя пальцами внутрь.

Если я и кричу, то не слышу этого. Зрение тоже напрочь отказывает. Сердце скачет внутри, конечности немеют, а вся кровь в теле приливает к месту, которое Адам жадно вылизывает, покусывает, всасывает набухший комочек нервов в себя, не прекращая ритмично трахать меня пальцами.

Лежать на месте, пока между ног творятся, мать его, такие чудеса — миссия невыполнима. Я отрываю голову от матраса, сильнее прогибаюсь в спине и начинаю елозить попкой по шёлковому покрывалу. Но мои извивания нисколько не мешают Адаму: его язык мастерски вырисовывает спиральные круги на моём клиторе, а пальцы ритмично двигаются в меня и наружу, заставляя на протяжении следующих самых горячих минут в моей жизни непрерывно вскрикивать, цепляться пальцами за его волосы и плечи, дрожать, что-то лепетать, а затем окончательно потерять рассудок, когда он вдруг отстраняет губы от моей промежности и сгибает пальцы внутри лона, быстро находя там какую-то особо чувствительную точку, о существовании которой я даже не знала, всего несколькими интенсивными надавливаниями на неё немедля отправляя меня в энное по счёту путешествие по самозабвенным мирам.

Дыхание останавливается, пульс превращается в тонкую нитку, и я распадаюсь на части вслед за всей реальностью. Я улетаю в астрал, купаюсь в звёздах, в бескрайних пустотах, где нет никаких забот, боли, тревог, непереносимой похоти, а только струящаяся по жилам нега, неземная безмятежность и кайф, уничтожающий всё плохое.

Однако в этот раз это ещё не всё — происходит что-то непривычное. Нечто, чего не было ни в одном из предыдущих оргазмов. Пока я улыбаюсь и нежусь в блаженстве, далеко не сразу замечаю, как вдруг вместо полёта навстречу млечному пути я начинаю видеть звезды вполне обычно — с земли, находясь на капоте машины, окружённая тёмным лесом и изнемогающая от наслаждения, которое доставляет мне мужской язык.

Что происходит?

Почему я вижу наше с Остином ночное воспоминание? Причём настолько реалистично, словно это не оно воспроизводится в моей голове, а именно я проживаю его заново?

Восхитительные ощущения, любовные слова, яркие эмоции. Запах свежей хвои, сигаретного дыма, аромата Остина, заправленного нашей похотью. Его умелые движения, доставлявшие мне прежде неизведанное удовольствие. Мои вскрики и стоны. Проникновения его пальцев, доводящие меня до рубежа, за которым не остаётся ничего, кроме голого инстинкта, требующего немедленного утоления. Внезапные мысли о Харте. Желание их истребить. Необходимость ощутить в себе Остина и отдать ему всю себя без остатка.

— Иди ко мне, прошу, я больше не могу, я хочу тебя. Всего тебя, сейчас же! — с звериным рычанием требую я и слышу не менее дикое сразу же следом, но не в воспоминании, а где-то вне. Я не могу изменить свои действия, чтобы осмотреться по сторонам в поисках источника злостного рыка, и по прожитому сюжету притягиваю любимого за волосы к себе, одержимо нападая на его влажные губы.

Пара сладких секунд — и вдруг меня будто под воду ледяную окунают, не дав набрать в легкие воздуха, когда я понимаю, что меня целует не Остин.

Его тут нет.

В нашем самом прекрасном воспоминании его какого-то чёрта нет! Есть только Адам, беспрепятственно врывающийся в мой рот языком с привкусом моего вожделения. Бешеное дыхание взрывает грудную клетку, его руки хаотично летают по моему телу, снимают трусы, не контролируя силы, сжимают мою попку…

Всё как тогда… Всё! До единого шороха и микродвижения, только вместо Остина всё это делает со мной Адам, а я не в силах его оттолкнуть, остановить или ударить, потому как не могу изменить воспоминание. Не могу переписать прошлое. Я не могу…

А ОН может.

— Посмотри на меня, Лина, — низкий, клокочущей яростью голос принуждает меня вынырнуть из воспоминания обратно в реальность, где я встречаюсь с пронизывающими чёрными глазами, что пугают звериным блеском в зрачках, гипнотизируют, ловят в свои колдовской капкан, не разрешая ни закричать во весь голос: «Уберись из моей головы!», ни отвести взгляд в сторону.

— Ты меня видишь? — спрашивает Адам, обхватывая ладонями моё лицо, фактически касаясь моего носа своим.

Я вновь закрываю глаза и вижу его лицо в темноте ночного леса. Открываю — в полыхании танцующих бликов огня. Он везде. Я вижу его везде! Где бы я ни оказалась. Что за чёрт? Что он со мной делает?

— Видишь? — повторяет он, не дождавшись от меня ответа. Язык прилипает к нёбу, лёгкие пустеют, страх и тотальная растерянность сдавливают горло — ни вздохнуть, ни выдохнуть, а о способности говорить вообще и речи идти не может, поэтому я просто положительно киваю.

— Отлично… — Адам дрожащим пальцем проводит по моим губам. Вроде бы вновь до безумия нежно, но я физически осязаю, как он едва сдерживает себя от моего убийства. — Только меня ты теперь будешь видеть, дикарка, — горячо выдыхает он, снова щедро наливая всю мою сущность густым, нестерпимым желанием. — И только меня ты теперь будешь ощущать внутри себя, — добавляет срывающимся голосом и без какого-либо предупреждения, резко и мощно, словно оккупируя свою территорию, врывается в меня до самого основания.

— Ада-а-ам! — изумлённо выкрикиваю я, а он гортанно рычит в ответ что-то непонятное, грубо обхватывая мой подбородок пальцами, подчиняя через силу взгляда, и неподвижно замирает внутри меня.

Глаза в глаза. Яркая вспышка. Удар молнии, задевающий нас обоих, от которого всё тело становится таким чувствительным, словно количество нервных окончаний увеличивается втрое. За долю секунды между нами образуется поток колоссальной живительной энергии, сыплются искры, жажда, голод, полное погружение в похоть. Мы оба стонем друг другу в губы — громко, в голос, надрывая связки, до пролетающих вибраций по коже и опустошившихся лёгких. Наши тела дрожат в одном ритме, соединяясь на молекулярном уровне, синхронизируя дыхания. Он становится продолжением меня. Я — его. Мы единое целое. Два в одном. Неразделимое. И это не пустые слова. Это настоящая химия. Взаимодействие атомов. Связывание ДНК. Воистину магия, против которой больше нет никаких шансов бороться.

И я не борюсь, а только выгибаюсь в экстазе под поплывшим от наслаждения взглядом Адама, когда он, будто придя в себя после потрясения от долгожданного соединения, совершает всего одно поступательное движение и мигом впечатывает кулак в матрас, вновь застывая.

— Боже… Это что-то нереальное… — блеет он, тяжело дышит, рычит, матерится и смотрит на меня, как на священную богиню. Мне не кажется, я это точно вижу. И напрочь забываю, что этот благоговейный взгляд — неправда, глядя на него точно так же. Обнимаю крепче, сильно сжимаю коленями его бёдра, томным шёпотом умоляя, чтобы он даже не думал из меня выбираться. Ни сейчас, ни когда-либо вообще.