Русский Лондон - Сергей Романюк

Вчерашний день пригласил меня обедать богатый Англичанин Бакстер, Консул, в загородный дом свой, близь Гайд-Парка*. В ожидании шести часов я гулял в Парке, и видел множество Англичанок верхом. Как оне скачут! Приятно смотреть на их смелость и ловкость; за каждою берейтер. День был хорош: но вдруг пошел дождь. Все мои Амазонки спешились, и под тению древних дубов искали убежища. Я осмелился с одной из них заговорить по-французски. Она осмотрела меня с головы до ног; сказала два раза oui, два раза non – и более ничего. Все хорошо-воспитанные Англичане, знают Французской язык, но не хотят говорить им, и я теперь крайне жалею, что так худо знаю Английской. Какая розница с нами! У нас всякой, кто умеет только сказать: comment vous portez-vous[363]? без всякой нужды коверкает Французской язык, чтобы с Руским не говорить по-Руски; а в нашем так называемом хорошем обществе без Французского языка будешь глух и нем. Не стыдно ли? Какие иметь народного самолюбия? За чем быть попугаями и обезьянами вместе? Наш язык и для разговоров право не хуже других; надобно только, чтобы наши умные светские люди, особливо же красавицы, поискали в нем выражений для своих мыслей. Всего же смешнее для меня наши остроумцы, которые хотят быть Французскими Авторами. Бедные! они щастливы тем, что Француз скажет об них: pour un etranger, Monsieur n’ecrit pas mal[364]!!

Извините, друзья мои, что я так разгорячился, и забыл, что меня Бакстер ждет к обеду – совершенно Английскому, кроме Французского супа. Ростбив, потаты[365], пудинги, и рюмка за рюмкой Кларету, Мадеры! Мущины пьют, женщины говорят между собою потихоньку, и скоро оставляют нас одних; снимают скатерть, кладут на стол какия-то пестрыя салфетки, и ставят множество бутылок; снова пить – тосты, здоровья! Всякой предлагает свое; я сказал: вечный мир и цветущая торговля. Англичане мои сильно хлопнули рукою по стулу, и выпили до дна. В 9 часов мы встали, все розовые; пошли к Дамам пить чай, и наконец всякой отправился домой. Это, говорят, весело! По крайней мере не мне. Не для того ли пьют Англичане, что у них вино дорого? они любят хвастаться своим богатством. Или холодная кровь их имеет нужду в разгорячении?

Лондон, Июля… 1790.

Нынешний день провел я как Говард[366] – осматривал темницы – хвалил попечительность Английского Правления, сожалел о людях, и гнушался людьми.

Лучше, естьли бы совсем не было нужды в тюрьмах; но когда бедный человек все еще проказит и безумствует, то Английския должно назвать благодеянием человечества, и Французская пословица: il n’y a point de belles prisons здесь отчасти несправедлива.

Я хотел видеть прежде Лондонское судилище, Justice-Hall[367], где каждыя 6 недель сбираются так называемые присяжные, Jury, и судьи для решения уголовных дел. Здесь, друзья мои, отдайте пальму Английским законодателям, которые умели жестокое правосудие смягчить человеколюбием, не забыли ничего для спасения невинности и не боялись излишних предосторожностей…

Из городского судилища сделан подземельный ход в Невгат[368], ту славную темницу, которой имя прежде всего узнал я из Английских романов. Здание большое и красивое снаружи. На дворе со всех сторон окружили нас заключенные, по большой части важные преступники, и требовали подаяния. Зная опытом, что в на Лондонских улицах беспрестанно должно смотреть на часы и держать в руке кошелек, я тотчас схватился за свои карманы среди изобличенных воров и разбойников: но тюремщик, поняв мое движение, сказал с видом негодования: «государь мой! рассыпьте вокруг себя гинеи; их здесь не тронут: таков заведенный мною порядок». – Для чего же не сделают вас Лондонским Полицеймейстером? спросил я; и в доказательство, что верю ему, спрятал обе руки в жилет, бросив колодникам несколько шиллингов. – Мы переходили из коридора в коридор: везде чистота, везде свежий воздух, заражаемый только ядовитым дыханием преступников. Тюремщик, вводя нас в разныя комнаты, говорил: «здесь сидит господин убийца, здесь господин вор, здесь госпожа фальшивая монетчица!» Не можете вообразить, какия гнусныя лица представлялись глазам моим! Порок и злодейство страшно безобразят людей! Признаюсь, что я сжав сердце ходил за надзирателем, и несколько раз спрашивал: все ли? Но он хвастался перед нами обширностию своего владения и множеством ему подвластных…

В Невгате заключаются не только преступники, но и бедные должники: они разделены с первыми одною стеною. Такое соседство ужасно! И добрый человек может разориться: каково же дышать одним воздухом с злодеями и видеть перед своими окнами казнь их? С некоторого времени Правительство посылает осужденных в БотаниБейскую колонию[369]: от чего Невгат называют ея преддверием; но не чудно ли вам покажется, что некоторые лучше хотят быть с честию повешены в Англии, нежели плыть так далеко? «Мы любим свое отечество (говорят они) и не терпим дурного общества».

Я читал в Архенгольце[370] описание Кингс-Бенча[371], или темницы для неплатящих должников, – описание, которое может прельстить воображение читателей. Он говорит о приятном местоположении, о садах, о залах великолепно украшенных, о балах, концертах и весельях всякого роду. Одним словом, сей известный Англоман описывает тюрму едва ли не такими живыми красками, какими Тасс изобразил волшебное жилище Армиды. Сказать вам правду, я не нашел сходства в оригинале Кингс-Бенча с портретом живописца Архенгольца. Вообразите большое место, обнесенное высокою стеною; несколько маленьких домиков, бедно прибранных; множество людей неопрятно одетых, из которых одни ходят в задумчивости по маленькой площади, другие играют в карты или, читая газеты, зевают: вот Кингс-Бенч! Я не видал ничего похожего на сад; но то правда, что есть лавки, в которых покупают и продают заключенные; есть и кофейные домы, которых содержатели сами за долги содержатся в Кингс-Бенче – это довольно странно! Портные, сапожники, и самый Нимфы Венерины, там сидящия, отправляют свое ремесло. Но между ими нет ни одной замужней женщины. По Английским законам в рассуждении долгов всегда муж за жену отвечает; она дает на себя обязательство, а он бедняк или платит, или идет в тюрьму. Последнее спасение для девицы или вдовы, которая не может удовольствовать своих заимодавцев, есть в Англии замужство.