Экономика СССР в период с 1921 по 1929 годы. Деньги и Вторая мировая война. После Второй мировой войны: экономика ФРГ, Англии, Франции, США, Латинской Америки, Китая, Японии и Восточной Европы [ - Коллектив авторов -- История

заре советской власти. Ее зародышем стала поликлиника и больница на той же улице Грановского, располагавшаяся в теснейшем соседстве со знаменитой «столовой». Потом лечебная сеть росла вместе с ростом аппарата.

Попасть в систему четвертого управления было большой честью для среднего врача. Но именно для среднего, потому как главным требованием для сотрудника была не только абсолютно «чистая биография», но и неимоверная осторожность. Ходила поговорка: «Полы паркетные, врачи анкетные». Выдающиеся медики, как правило, выступали там в качестве внешних консультантов.

Не случайно, что роды на улице Веснина практически никогда не принимали ночью. Ночью нет титулованных научных консультантов, а ответственность налицо! Не лучше ли приостановить схватки, благо препаратов хватает… Но бесспорно одно: все «объекты» четвертого управления снабжались лучшей (зарубежной!) медицинской техникой, лучшими медикаментами, да и в медперсонале нехватки не ощущалось.

Иерархия существовала и в «четверке». Венцом ее стал доступ в Объединенную специальную больницу с поликлиникой, что располагалась на Мичуринском проспекте в Москве (заметили, как с развитием советской бюрократии слово «специальный» постепенно, но уверенно вытеснило слово «красный»?).

Были «примадонны» и среди санаториев, как в Подмосковье («Барвиха»), так и на южных и балтийских берегах, и в Центральной России.

С одеждой и обувью дело обстояло несколько сложнее. Постепенно цековские и совминовские ателье (тоже специальные), где можно было даже во времена острейшего дефицита предвоенных и послевоенных лет заказать и модный палантин из чернобурки, и каракулевое манто, и модельную обувь, перестали удовлетворять номенклатурного потребителя. Дело в том, что приоткрылось окно в Европу, а вернее, в «железном занавесе» появилась потайная дверца, открытая только для людей посвященных. Стали возможны туристические поездки не только в Восточную Европу, но и в ревизионистскую Югославию, в Финляндию. Дальше – больше. Италия, Франция… Да, для очень ограниченного круга людей, людей проверенных. Но достаточно появиться парочке женщин, одетых «под Кардена» или «под Диора», чтобы началось брожение умов. Да и сами неразумные номенклатурные мужья привозили из глубокозападных командировок любимым женам модные журналы, особенно если последние доставались им бесплатно. В итоге на них же – мужей – возлагалась повинность: не тратить за границей ни гроша (вернее, ни пенса, цента, сантима и т. п.) и заботиться об обновлении гардероба любимой семьи. Вообще, загранкомандирование при советской власти тема особая, поэтому мы к ней еще вернемся.

Единственной неизменной любовью номенклатурного работника осталась шапка, сначала из пыжика, а затем из крашеной ондатры (под норку). Это был своего рода масонский знак, вроде «вертушки» в кабинете. Не случайно район станции метро «Молодежная», где группировались дома для проживания работников аппарата ЦК КПСС, в народе называли «Ондатровый заповедник».

Но иерархия соблюдалась и в вопросе снабжения одеждой. Для высшего эшелона (завотделом ЦК, министр Союза) существовала секция ГУМа № 100, или проще – «сотка». Там можно было обрести желаемый импорт за рубли, без зажима драгоценной командировочной валюты.

Квартирный вопрос, по словам булгаковского Воланда, испортил москвичей. Но не всех. Номенклатурных он обошел стороной, ибо для них он всегда «решался положительно».

Квартирный паек также был четко нормирован: занимаемой должности соответствовали и площадь квартиры, и качество отделки дома, и престижность района. Были и уникальные дома, такие как знаменитый дом № 26 по Кутузовскому проспекту, где в одном подъезде были прописаны Брежнев, Андропов и Щелоков. Жить в таком доме было заветной мечтой любого работника аппарата.

Не были забыты и дети номенклатурных людей. Каждый из них, правда, при очень ответственной должности родителя, мог получить, вступая в самостоятельную жизнь, квартиру в престижном доме (и престижную работу в МИДе или, скажем, Внешторге). Меньше, чем у отца, но, бесспорно, лучше, чем у рядового гражданина.

Сети номенклатурных домов в Москве были ведомственно объединены в управлениях делами ЦК, совминов СССР и России. Кроме того, ряд зданий числился на балансе загадочного Управления высотных домов и гостиниц.

Требования к обстановке жилища в советские времена были относительно невысоки, практически типовыми. Сложившийся в 60-х гг. у советского человека «стереотип гарнитуров», среди которых были практически три наименования: «кухня», «жилая комната» и, как венец роскоши, «спальня» («кабинет» вообще был исключением), трансформировался только в одном. Лет десять спустя в мозгу нашего потребителя мебели устоялось понятие «стенка» – универсальный, комбинируемый набор мебели. Лучшими образцами считались произведенные в Югославии и Финляндии. От обычного гражданина номенклатурный представитель аппарата здесь отличался тем, что он был избавлен от необходимости «доставать» мебель, переплачивать, выстаивать бесконечные очереди. Все сказанное относится и к коврам, которые в СССР в условиях дефицита были занесены в список «предметов роскоши» заодно с хрустальной посудой.

Транспортировка представителей советской бюрократии организована была всегда продуманно. Для низшего звена пользователей «вертушки» полагалась казенная «вызывная машина» (естественно, с водителем). Далее по возрастающей: «закрепленная» («персональная») «односменная», «двухсменная» и «круглосуточная». А вот размах вариаций в марках автомобилей был невелик: «Волга» и «Чайка» (о ЗИЛах – ниже). Правда, на некоторых избранных персональных «Волгах» был установлен двигатель от «Мерседеса», что невооруженным взглядом не углядишь.

Для автоинспекции иерархия пассажиров персональных автомобилей определялась номерами, вернее, комбинацией на них букв и цифр. Например, номер «МОС» с двумя-тремя нулями определял принадлежность машины к гаражу ЦК КПСС.

Высшему эшелону бюрократии полагались и «машины для семьи» (служебные, с шоферами). Но в основном нужды руководящей семьи обслуживал как персональный автомобиль ее главы, так и личный автотранспорт. Вопрос в том, что при советской власти легендарный лозунг Остапа Бендера «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения!» реализован так и не был. Поэтому приобретение машины хотя по неимоверно завышенным по сравнению с ее себестоимостью, но государственным расценкам оставалось большой привилегией.

Но особой социальной ценностью было обладание так называемым «спецталоном», одна из надписей на котором гласила, что «автомобиль проверке не подлежит», т. е. его владелец чихать хотел на автоинспекцию. Ох, какое жизненное раздолье обеспечивало право выдачи этих талонов руководству ГАИ!

Дефицитом практически весь советский период оставались и железнодорожные, и авиабилеты, особенно в курортный сезон. Для их приобретения опять потребны были либо приобщенность к власти, либо «блат». А уж какое удовольствие было пользоваться на вокзалах и в аэропортах услугами «залов депутатов верховных советов» (ныне «залы официальных делегаций» или VIP), не имея к этим советам никакого отношения! Вопроса организации отдыха номенклатуры частично мы уже коснулись, говоря о санаториях. Но высшим признаком принадлежности к власти было наличие казенной дачи[148]. Здесь круг пользователей еще более сужался. Так, замминистрам полагались лишь постоянные (закрепленные за ними) двухкомнатные номера в специальных домах отдыха, а отдельные строения (иногда половина) – начиная с уровня министра и завотделом ЦК КПСС. По жилой площади они практически соответствовали их московским