Семья волшебников. Том 1 - Александр Валентинович Рудазов

Астучии, — пояснил Майно. — Она в южном полушарии. Там Добрый День — это первый день весны.

— А, ну не повезло вам… Слушай, все хорошо, но вот конь немного выбивается. На звездолет он совсем не похож. И переодеть бы тебя… у тебя есть местная одежда?

Дегатти раскрыл кошель и исчез в нем вместе с Сервелатом. Минут через пять вернулся — по-прежнему в плаще, но тунику он заменил на футболку, а мистерийские штаны — на зауженные драные джинсы.

Майно как-то упоминал, что однажды заглядывал в ее родной мир, но деталями Лахджа забыла поинтересоваться. А теперь воззрилась на принт пыхающего Боба Марли и спросила:

— Ты знаешь, кто это?

— Ямсток какой-то, — опустил взгляд Майно. — А что?

— Да ничего, — стоически ответила Лахджа.

Сама-то она переоделась еще дома. И немного состарилась, чтобы выглядеть на свой человеческий возраст. Такой бы она выглядела, если бы осталась смертной сорокалетней женщиной… ну, может, не настолько. Лахджа все-таки скинула немного, чтобы не казаться старше мужа.

В конце концов, инопланетные технологии. Наверняка у них там что-то такое есть, на ее выдуманной планете.

— А по дороге мы зайдем за обновками, — как бы невзначай сказала Лахджа. — И… та твоя заначка с подарками еще не опустела?

— Так, просто скажи — что не так с моей одеждой? — не вытерпел Майно. — Я выгляжу как шут? Или как гоблин?

— Ты выглядишь как гоблинский шут, торгующий эльфийским чаем, — любезно ответила жена.

— А-а-а!..

— Как долго ты так ходил?

— Вот теперь я не хочу об этом говорить.

Вокруг не было ни души, солнце только встало, так что Лахджа рискнула подняться в воздух. Майно взлетел следом на фантомных крыльях. Он бы одолжил способность Снежка и сократил путь, скользнув через червоточину, но их поблизости не оказалось.

— Надеюсь, тут все еще принимают наличные, — вздохнула Лахджа, пересчитывая евро из заначки. — С каждым годом все труднее объяснить, почему у меня при себе ни карточки, ни мобильного… Когда они полностью перейдут на безнал, станет совсем трудно.

— А ты не можешь просто завести счет в их банке? — не понял Майно.

— Я числюсь мертвой. У меня больше нет никаких документов. Разве что паспорт волшебного существа, но здесь он, знаешь ли, не котируется.

— А что в таких случаях делают демоны?

— Гипнотизируем, внушаем, наводим морок. Вроде как можно обманывать даже технику, но я этого, конечно, не умею.

К счастью, от наличных Финляндия в 2025 году еще не отказалась. Реальные деньги по-прежнему везде принимались, тем более в таком маленьком городке, как Порвоо.

А еще им повезло, потому что на Земле оказалось только двадцать второе декабря, и магазины работали.

— Слушай, может, останемся тогда на пару дней? — предложила Лахджа, пока муж примерял рубашку. — Порадуем маму с папой?

— Дети с нами, за домом Ихалайнен приглядит, — пожал плечами Майно. — А твои родители против не будут?

— Если к тебе прилетит дочь, которая свалила на другую планету и навещает тебя раз в год — ты что, будешь против, если она погостит пару дней?

— Ну я не знаю, родители разные бывают… так, ну это-то мне идет, или я все еще выгляжу гоблинно?

Лахджа придирчиво осмотрела мужа. Нет, в этой клетчатой, с бородой и трубкой, он похож на канадского лесоруба, который ни разу не брал в руки топор. Не совсем то впечатление, которое должно стать первым.

А в этом кургузом пиджачке он похож на коммивояжера. Того ушлого типа, который стучит вам в дверь, чтобы предложить китайский пылесос, который сломается, как только продавец скроется из виду.

О, а вот это ничего. В этом блейзере Майно похож на молодого, но амбициозного преподавателя в каком-нибудь университете. Собственно, это и есть его профессия, так что подойдет. И с трубкой отлично сочетается.

— А ничего, — сказал и Майно, глядя на себя в зеркало. — Попробую вести в этом лекции.

Элиас и Лийса Канерва жили в небольшом доме на самой окраине Порвоо. Вокруг простирались леса, а совсем рядом текли воды Порвооньоки. Там, где провела детство Лахджа, река расширялась, повсюду были заливчики и островки, а дедушка несколько раз катал ее на моторке к Финскому заливу.

Лахджа вспомнила дедушку Антеро, и ей взгрустнулось.

— Здесь я становлюсь слишком человечной, — посетовала демоница, подходя к забору. — Размякаю.

Родители были дома. Папа вышел на пенсию четыре года назад, мама еще раньше. Лахджа издали увидела отца — он чистил тропинку.

При виде дочери старик моргнул, выключил снегоуборщик и позвал:

— Лийса-а-а!.. К нам гости!..

Родители ужасно удивились. Не Лахдже, конечно, которая была здесь только полтора года назад, но ее мужу. Они уже не чаяли когда-нибудь с ним познакомиться, и теперь таращились как на… ну да, на инопланетянина.

— Привет, папа, привет, мама, — поздоровалась Лахджа. — Это мой муж…

— Хальтрекарок?.. — подалась вперед мама. — Так приятно наконец-то с вами познакомиться!

— Да, — выдавил из себя Дегатти. — Мне… тоже очень приятно… можете называть меня просто Майно. Хальтрекарок — это так официально, а мы же… семья…

Проходя в дом, Лахджа извинялась, что не предупредила заранее и что давно не навещала, в очередной раз используя старое оправдание — мол, межзвездная связь не так доступна, как мобильная. А Майно пока что помалкивал, словно вытащенная из воды рыба, и лишь с любопытством оглядывался по сторонам.

Дом был одноэтажный, но с высокой мансардой и верандой. Две спальни, в одной из которых жили хозяева, а вторая уже много лет пустовала. Сразу за прихожей начиналась огромная столовая-кухня, а за ней — просторная гостиная с телевизором и камином.

Родители не так давно закончили ремонт. Все отделали деревом и заново побелили потолок. В гостиной появился новый мягкий ковер, а на диванах подушки… судя по ярким принтам, чей-то подарок, мама с папой такое точно бы не выбрали. Они предпочитают мягкие, неброские тона, серый и светло-коричневый цвета.

Мама принесла всем кофе и сказала, что обед будет через час, но она может сделать бутерброды.

— Если, конечно, вы едите… земную пищу, — неловко произнесла она, сверля взглядом Дегатти.

— Ем, — только и ответил тот.

Боги, во что ты меня втравила? Я сейчас просто умру от стыда.

Он отхлебнул кофе. А Лахджа