Порочная королева. Роман о Екатерине Говард - Элисон Уэйр

Многие полагали, что Фрэнсис Дерем незаслуженно принял смерть, уготованную изменникам, лишь за то, что спал с Екатериной до того, как она вышла за короля. Это неправильное понимание ситуации. Совет был убежден, что он стремился попасть на службу ко двору Екатерины, когда та была королевой, «с дурными намерениями. Он имел предательские замыслы и предпринимал шаги к тому, чтобы задержаться на службе у королевы, дабы продолжить их нечестивые занятия». Такое намерение являло собой измену. Согласно Акту об измене 1534 года, всякий, кто «злоумышленно хочет, проявляет волю или желание на словах, письменно или хитрой уловкой вообразить себе, выдумать, составить план или попытаться на деле причинить любой телесный вред персоне его величества короля, королеве или прямым наследникам», виновен в измене. Слово «злоумышленно» подразумевает дурные намерения, и оно неоднократно повторяется в документе.

Тот же акт привел на эшафот и Калпепера. Хотя он заявлял, что они с Екатериной «не заходили дальше слов», – и ее свидетельство подтверждало это, – однако роковым образом «признался в намерении сделать это». Мэнокс избег наказания, так как женился и не проявлял дальнейшего интереса к Екатерине.

Мы не знаем точно, имел ли Генрих изначально намерение заточить Екатерину в тюрьму до конца дней. В январе 1542 года итальянский дипломат Джованни Станкини докладывал из французского Фонтенбло кардиналу Фарнезе, что «король собирается осудить королеву и ее тетку, помогавшую ей, на пожизненное заключение». Нам не известно, каким образом получил Станкини эту информацию или какие события, если таковые имели место, повлияли на перемену намерений короля в отношении судьбы королевы.

Тема, которую я была не способна развить в романе, так как все события в нем описываются исключительно с точки зрения Екатерины, – это вероятность того, что Генрих VIII не желал ее смерти. Он так сильно любил ее, так глубоко печалился, что мог заколебаться или дрогнуть перед мыслью о ее казни. Генрих обходился с ней мягко: пока велось расследование, отправил не в Тауэр, а в закрытый монастырь Сион; лишил ее статуса королевы не сразу, а только после того, как всплыла на свет история с Калпепером. Говорили, что король «вынес удар с большим терпением и состраданием и проявил больше снисхождения и доброты, чем многие от него ожидали, – был гораздо мягче, чем желали родные (Екатерины)». Необыкновенно милостиво обошелся король и с Калпепером, заменив ему род казни. Такой привилегии обычно удостаивались только пэры королевства. Он оставил у себя шесть украшений, которые носила Екатерина, вероятно самых любимых ею.

Однако реформисты-радикалы, доминировавшие в Совете и одним ударом повергшие Говардов, не собирались входить в сговор ради их возвращения в силу. Под предлогом избавления Генриха от душевных страданий, они с жаром, неусыпным тщанием и продуманной решимостью взялись за расследование с целью отыскать следы супружеской измены. Совет производил собственное разбирательство, а король по необходимости санкционировал дальнейшие действия. Выразив возмущение поступками Екатерины в Совете, а потом расплакавшись, Генрих устранился от следствия и уединился ото всех, «не имея другого общества, кроме музыкантов и развлекавших его менестрелей». Погрузившись в печаль, он отказывался заниматься делами, что развязало руки его советникам. Он не отдал приказа, чтобы дело Екатерины слушали в суде, но поручил это парламенту.

В обращенной к парламенту речи лорд-канцлер Одли «преувеличил проступки королевы до наивысшей степени», то же сделали и все прочие, причастные к расследованию. Настоятельное желание советников не упоминать публично о помолвке Екатерины с Деремом, «что могло бы послужить ей в защиту», показывает, с какой решимостью стремилась реформистская фракция погубить королеву. Аннулирования брака было недостаточно, поскольку оставалась опасность, что злость и горе Генриха со временем утихнут и он будет готов простить свою горячо любимую бывшую супругу.

В парламенте лорд-канцлер выразил беспокойство Генриха, что Екатерина «не имела возможности оправдаться». После того как ее осудили, «король, желая вести дело более гуманно и в большем соответствии с формальной стороной закона, послал к ней некоторых советников и прочих из упомянутого парламента с предложением явиться в палату парламента и выступить в свою защиту», что было необычно в процессах о лишении гражданских прав и состояния. «Это было бы наиболее приемлемо для ее любящего супруга, если бы королева могла обелить себя таким образом». Очевидно, лорды имели в виду надежды короля на то, что она это сделает.

Джованни Станкини слышал, что Генрих «собирается осудить королеву на пожизненное заключение». Имперский посол Юстас Шапюи рассуждал: «Вероятно, если король не имеет намерения жениться вновь, он может проявить к ней милость, или, если обнаружит, что имеет возможность развестись под предлогом супружеской измены, то возьмет себе другую». Недостоверная «Испанская хроника» (вероятно, в данном случае не такая уж недостоверная) сообщает: «Король хотел было спасти королеву и обезглавить Калпепера, но Совет сказал ему: да будет известно вашему величеству – она заслуживает смерти, потому что предала вас в мыслях, и если бы имела возможность, то предала бы и на деле». И тогда король решил, что их обоих следует казнить.

В момент падения Екатерины Генрих и слышать не хотел о том, чтобы взять себе другую супругу, вероятно, он не мог смириться с потерей Екатерины. Маловероятно, чтобы в его возрасте и при таком состоянии здоровья Генрих мог вновь обрести такую любовь, какой наслаждался с ней. Впереди его ждали лишь прогрессирующие болезни, старость и смерть. Вполне понятны опасения советников, что король может смягчиться и взять назад греховодницу-жену.

Обращенное к Генриху прошение «не досаждать себе преступлениями королевы» и дать согласие на Билль о лишении гражданских прав и состояния жалованной грамотой с большой королевской печатью, чтобы лорд-канцлер мог вести дело от имени короля, показывает решимость советников сделать так, чтобы их повелитель имел как можно меньше шансов смягчиться, и королева умерла, «особенно потому, что король не мог снова жениться, пока она жива». Лорды уже начали настойчиво просить его о новом браке, без сомнения рассчитывая, что он выберет невесту из среды реформистов, что он и сделал в 1543 году, когда женился в шестой раз – на Екатерине Парр.

Лорды добились своего. Екатерина Говард умерла, а король и пальцем не пошевелил для ее спасения.

Мысли Екатерины о своих прегрешениях и своей юности, а также о Джейн Рочфорд основаны на строках из «Метрических видений» Джорджа Кавендиша. Кавендиш был церемониймейстером у кардинала Уолси и, очевидно, имел прочные связи при дворе, будучи лично знаком с некоторыми из тех, кто описан в его поэмах. Уместно закончить послесловие к книге его эпитафией на смерть Екатерины Говард.

В порядке появления или первого упоминания. Курсивом выделены имена вымышленных персонажей.