Ответ знает только ветер - Йоханнес Марио Зиммель

Она покачала головой, схватила меня за руку и повела на террасу, в это море цветов, залитое ослепительным солнечным светом. Мы уселись на широкой скамье в тени под навесом, не глядя друг на друга, и долго молчали. Я смотрел вниз на город и море, потом на небо и самолеты в нем, и мне казалось, будто я вижу весь мир в ореховой скорлупке, как в том стихотворении: «Я вижу Иерусалим и Мадагаскар, и Северную и Южную Америку…» А рука Анжелы лежала в моей, мы уже боялись оторваться друг от друга. Она смотрела на цветущие бугенвилии, но, мне думается, ничего не видела.

Наконец она сказала едва слышно:

— Мне так жаль, Роберт. Так невыносимо жаль.

— Не будем об этом говорить, — сказал я. — Это все в прошлом.

— Да, — сказала она и пожала мою руку. — Это все в прошлом. И никогда не повторится. Но у меня так тяжело на душе, так ужасно тяжко. Как это могло случиться?

— Не думай больше об этом.

— Не могу не думать… Не могу забыть. Да и не хочу. Я думала, что люблю тебя так сильно, как только может любить женщина. А потом не поверила тебе, прогнала и поверила тому, что пишет твоя жена.

— Именно потому и поверила, что так меня любишь, — сказал я. На море опять было множество яхт, на этот раз — с разноцветными парусами. — Только поэтому. На твоем месте я поступил бы точно так же.

— Это неправда. Ты никогда не сомневался во мне.

— Было и это, — сказал я.

Только теперь мы посмотрели в глаза друг другу. Золотые точечки в ее глазах мерцали и переливались. И я сказал: «Мы с тобой стоим в начале пути. И должны постараться, чтобы больше не было нервных срывов. Ведь мы лишь в самом начале пути. На нас свалятся еще тонны низости, подлости и клеветы. Но ведь мы об этом и раньше знали, разве нет?» Она кивнула, но лицо ее все еще оставалось серьезным, и она неотрывно глядела мне прямо в глаза.

— Значит, так: вчера мы оба потеряли власть над собой. Я тебя ударил… — Она приложила палец к моим губам. Я его отодвинул. — Я тебя ударил. И ушел, рассвирепев. Я оставил тебя одну. Этого никогда больше не случится.

— Да, — сказала она. — Никогда больше не случится.

О Боже, подумал я, мысленно увидев перед собой и услышав доктора Жубера: «…через шесть месяцев. Это правда. Мсье Лукас, вы хотели знать всю правду…»

Ну что ж, подумал я опять, от этого не умирают. Ну, отнимут ногу. Иногда, правда, и умирают. Но не часто.

— Я тебя так обидела, — сказала Анжела.

— А я причинил тебе такую боль.

— Нет, это все я, я во всем виновата. Сегодня я это вижу предельно ясно. Сейчас я получила последнее доказательство. — Ее глаза увлажнились. — Иди ко мне, Роберт, — сказала она.

Я сидел на маленькой скамеечке в кухне и смотрел, как Анжела готовит нам поздний обед. Телевизоры в кухне и в гостиной были включены, и я слышал последние известия, не вникая в их смысл, потому что все мои мысли были поглощены Анжелой. Анжела! Она была сейчас такой радостной, такой счастливой! Каждый раз, проходя мимо, она наклонялась и целовала меня. Потом сказала:

— Это вечное сидение перед телевизором — чистое безумие. Оно тебя сильно раздражает?

— Совсем не раздражает.

— Ты просто слишком вежлив, чтобы это сказать.

— Но это правда, Анжела.

— Видишь ли, я жила так долго одна — конечно, не всегда, но слишком часто. Вот и приобрела эту страсть к телевизору. Наверное, тебе это все же куда приятнее, чем если бы я пристрастилась к ночным похождениям. Верно?

— Нет, — сказал я, — мне было бы приятнее, если бы ты пристрастилась к ночным похождениям и с головой погрузилась в болото порока.

Я помог Анжеле накрыть на стол на террасе, и мы мирно пообедали. Убрав посуду, мы выпили немного коньяку из пузатеньких рюмок, и Анжела закурила, я — нет. Кольцо на ее левой руке сверкало.

— Роберт, — сказала вдруг она. — Сегодня тринадцатое июня. Наш первый день рождения.

— Да, — только и сказал я. Пережитые волнения и бессонная ночь начали сказываться. Меня страшно клонило ко сну. — Знаешь, мне бы очень хотелось отпраздновать этот день, ведь мы так и собирались сделать, правда?

— Мне бы тоже хотелось… Знаешь, давай отправимся к Николаю в «Золотой век». Это такой ресторанчик, который я непременно хочу тебе показать.

— Но сначала мы выпьем аперитив в «нашем» уголке на террасе моего отеля.

— Ну конечно, любимый.

— И мы оденемся понаряднее, и ты будешь красива, как никогда.

— Видишь ли, «Золотой век» — весьма известный и по-настоящему хороший ресторан. Но идя туда, не принято одеваться, как на бал. Боюсь, мы покажемся смешными.

— Ну и пусть, — возразил я. — У нас с тобой день рождения. И мы вольны отметить его так, как нам хочется. Мне безумно понравилось то короткое черное платье, которое ты купила в салоне «Старая Англия». Надень его. И бриллиантовые серьги. И другие украшения. А я надену смокинг.

— Ты в самом деле этого хочешь?

— Но ведь это такой большой праздник для нас обоих! А если к Николаю являться в таком виде нельзя, давай пойдем еще куда-нибудь.

— Нет, — решила Анжела. — Пойдем все же к Николаю. Но оденемся так нарядно, как ты захотел. Я уж постараюсь выглядеть как можно лучше.

— Ты так хороша, что не нуждаешься ни в каких ухищрениях.

— Но я могу немного подкраситься, и вообще…

— Вот и чудесно. Сделай это. Пускай все думают, что мы с тобой обезумели, — нас это не волнует.

— Совершенно не волнует, — согласилась она. — А Николай нас поймет. Стоит ему нас с тобой увидеть, он сразу сообразит, что́ с нами происходит. Роберт!

Голова моя уже свесилась на грудь.

— Да?

— Ты слишком устал.

— Да нет, я совсем не устал. Хотя твоя правда, я порядком выдохся.

— Я тоже. — Она встала. — Пойдем приляжем. Немного поспим, чтобы встретить этот вечер со свежими силами.

Мы улеглись на широкой тахте, стоявшей на террасе, и прохладный ветерок, который всегда веял здесь наверху, принес с собой чистый, горный воздух. На тахте вполне хватало места для нас обоих. Я вдыхал аромат ее пропитанной солнцем кожи и чувствовал, как на меня все более явно наваливается усталость.

— Знаешь, чего мне больше всего хочется, Роберт? — прошептала Анжела.

— Чего же?

— Это будет не теперь. Немного позже. Когда все будет хорошо. Когда у тебя будет больше времени и меньше забот.

— И что тогда?

— Тогда я хотела бы отправиться с тобой в кругосветное путешествие… — Голос ее доносился до меня глухо, словно издалека. — На каком-нибудь огромном корабле, например, на «Франс». А тебе этого тоже хочется?