Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс

В Кроль-опере депутатов окружала атмосфера насилия и страха. Социал-демократ Вильгельм Хёгнер вспоминал:

Гитлер начал свою речь с обычных диатриб против «ноябрьских преступников» 1918 г. и хвалился тем, что уничтожил угрозу коммунизма. Он повторил свое обещание защищать интересы церквей, особенно в школах, основное яблоко раздора при Веймарской республике. Однако напоследок он прямо пригрозил жестокими репрессиями всем, кто отвергнет предлагаемую меру. «Правительство националистического восстания, — объявил он, — готово и полно решимости действовать, если будет объявлено об отклонении акта и вместе с этим о начале сопротивления. Поэтому, господа, сделайте свой выбор, быть миру или войне». Это оказало влияние на колеблющихся депутатов центристской партии вроде Генриха Брюнинга, который решил голосовать за акт. «Они боятся, — говорил в личной беседе с социал-демократами Йозеф Вирт, один из ведущих политиков партии и сам бывший рейхсканцлер, — что, если акт будет отвергнут, то нацистская революция вырвется из-под контроля и настанет кровавая анархия»[844].

Перед лицом такой угрозы социал-демократы решили, что их председатель Отто Вельс должен принять умеренный и даже примирительный тон в своей речи перед оппозицией, опасаясь, что в противном случае штурмовики, которые угрожающе стояли вдоль стен зала, могут его застрелить, избить или арестовать на выходе. Однако его речь оказалось достаточно яркой. Он защищал достижения Веймарской республики по реализации равенства возможностей, социального обеспечения и возвращения Германии в международное сообщество. «У нас можно забрать свободу и жизнь, но не нашу честь». Вельс не преувеличивал: несколько видных социал-демократов уже были убиты нацистами, а сам он нес с собой ампулу с цианидом в кармане, готовый проглотить ее, если бы штурмовики его арестовали и стали пытать после выступления. Задыхаясь от эмоций, он закончил призывом к будущему:

Выступление Вельса палата встретила громогласным гулом, издевательским хохотом нацистских депутатов, заглушавшим аплодисменты с мест его однопартийцев.

Ответ Гитлера был презрительным. Социал-демократы направили речь в прессу до заседания, и штаб Гитлера получил ее копию, чтобы канцлер мог по ней подготовить ответ. Он знал, что ему не нужны их голоса. «Вы думаете, — говорил он под громоподобные аплодисменты нацистских депутатов в униформе, — что ваша звезда сможет взойти снова! Господа, взойдет звезда Германии, а ваша закатится… Германия будет свободной, но без вашей помощи!» После коротких выступлений лидеров других партий депутаты высказались 444 голосами за и 94 голосами против. Когда-то гордые немецкие либералы, теперь представленные Народной партией Германии, были среди поддержавших закон. Против проголосовали только социал-демократы. Большинство было таким подавляющим, что этот закон прошел бы, даже если бы присутствовали все 120 депутатов от социал-демократов и 81 от коммунистов, что сделало бы общее число голосов равным 647 вместо 566, и все бы они сказали «нет»[845].

Теперь, когда акт о чрезвычайных полномочиях был в силе, можно было вполне обойтись без рейхстага. С этого момента Гитлер и его правительство управляли на основе чрезвычайных полномочий, обращаясь к президенту Гинденбургу лишь за подписью либо вообще игнорируя его, что позволял делать акт. Никто не верил, что по истечении четырех лет действия акта рейхстаг сможет возразить против его продления, что и произошло. Как и в случае с декретом о пожаре в рейхстаге, временная часть чрезвычайного законодательства с некоторыми прежними положениями веймарского периода теперь стала легальной или псевдолегальной основой для окончательного уничтожения гражданских прав и демократических свобод. Обновленный в 1937 г. и снова в 1939 г. декрет получил постоянное действие в 1943 г. Террор коричневых рубашек на улицах был уже достаточно всеобъемлющим, чтобы всем было понятно, что может произойти. Вельс был прав, предсказывая, что Германия скоро станет однопартийным государством[846].

II

Успешно убрав с дороги коммунистов 28 февраля и имея действующий акт о чрезвычайных полномочиях, режим теперь обратил свое внимание на социал-демократов и профсоюзных деятелей. Они и прежде уже подвергались массовым арестам, избиениям, угрозам и даже убийствам, также происходили захваты помещений и запреты их газет. Теперь же вся ненависть нацистов повернулась в их сторону. Они были не в состоянии сопротивляться. Способность сотрудничать с профсоюзами стала важнейшим элементом в подавлении социал-демократами Капповского путча в 1920 г. Однако ее больше не было весной 1933 г. Оба крыла рабочего движения были едины в осуждении назначения Гитлера канцлером в январе 1933 г. И оба страдали от сходных актов насилия и репрессий в последовавшие два месяца, все чаще банды штурмовиков захватывали и громили помещения профсоюзов. До 25 марта, по данным самих профсоюзов, их офисы были захвачены коричневыми рубашками, эсэсовцами или отрядами полиции в 45 разных городах страны. Такое давление было самой непосредственной угрозой дальнейшему существованию профсоюзов в качестве официальных представителей рабочих в переговорах по заработной плате и условиям работы с работодателями. Оно также приводило к быстрому усилению раскола между профсоюзами, с одной стороны, и социал-демократами — с другой.