Колоски - Елена Евгеньевна Павлова

— насмешливо заломив бровь, покосился он на Артёма. Артём нахмурился и засопел. — Не-не, понял-понял, ты не испугался, это просто культурный шок, — засмеялся Дон, задрав руки. — Но этого я тоже не понимаю, ты ведь же тоже не одни овощи ешь? Или это от того, что они могли что-то изредка говорить и претендовали на обладание разумом? Уверяю тебя: претензии были безосновательными. Иллюзия, не более того. И чего добру пропадать? Органика, она органика и есть. А главное — как мясо они вполне безопасны. Это же огнестрел? — покрутил он в руках пистолет. Артём заторможено кивнул. — Значит, ты был прав, друг мой, это самые настоящие преступники. Были. Всё же у вас удивительная линейность мышления, не перестаю удивляться. Маложивущие любят власть, и почему-то всегда напрямую ассоциируют её с силой, а ведь это не всегда так, — он заметил непонимание на лице Артёма и укоризненно покачал головой: — Ну, не разочаровывай меня, мой трепетный. Власть, конечно — сила, но сила далеко не всегда — власть. Вот и эти решили, что сила огнестрела даёт им власть над окружающими. И ошиблись. А, стало быть, туда им и дорога, — заключил Дон, сгребая ногой весь металл в кучу. Лёгкое «Разделение» превратило её в металлическую пыль, проржавевшую на глазах. — Ну вот, почти растаяло, — всерьёз огорчился Дон, отобрав у Артёма остатки своей «Пьяной вишни».

Вот тогда-то Артём и понял, насколько его новые знакомые не люди. А то всё как-то не доходило. Нет, не злобные агрессивные чудовища, которыми любят пугать народ в малобюджетных ужастиках. Вполне симпатичные и дружелюбные. Просто у них другой способ питания, а поэтому иной принцип мышления и совсем уж не человеческое восприятие и оценка ситуации. У них другие приоритеты и другие возможности. Вот и получаются нелюди. И то, что они очень похожи на людей внешне, говорит только об отличной способности их тел к мимикрии. А теперь он и сам такой. Если ещё не стал, то скоро будет, судя по тому, что говорит вот этот Пэр Ри ле Скайн. Новое тело даст новые знания, новые привычки и изменит мироощущение. И что ему теперь с этим делать? Это очень здорово — издали, со стороны восхищаться чужой мощью, чувствовать себя причастным к чудесам и тайнам, к тому, чего в этом мире никто не удостоился, кроме тебя. И ни за что не отвечать! Гордиться, что ты нужен таким необыкновенным существам — пусть как торговый агент, но нужен, чёрт возьми, и именно ты, а не кто-то другой! И они находят время, чтобы вот так болтаться с тобой по ночной улице, и болтать ни о чём, и лопать мороженое — с тобой, не с кем-то там! Это очень здорово. Как у Юрия Кукина: «Дайте, я понесу ледоруб!» Круто! Ага. До тех пор, пока тебя с этим ледорубом на гору не загнали. Здорово, пока ты за эту мощь не отвечаешь. Типа — я всего лишь человечек, что я сделать-то могу? А теперь можешь. А раз можешь — должен. Прямо-таки, обязан. Ой, тоска-а-а! Как подумаешь хорошенько — и никакого восхищения приобретёнными силами, исключительностью своей и обалденностью совсем не остаётся. Жёсткий самоконтроль, и «фильтруй базар», как говорится. Тщательно фильтруй, и эмоции свои контролируй постоянно, и не для лучших результатов, а чтобы НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ своей силой! О том, чтобы её использовать, и речи пока нет, вот как! Не пошалить, не порезвиться, даже на хрен никого не послать — ибо «станет так по слову твоему». Не обязательно, но вполне возможно, если случайно силу вложишь в своё пожелание. А это так легко… и почему-то легче всего, когда злишься. Можно, конечно, заблокировать магию извне, но тогда из него никогда не получится полноценный дракон. Так что — только контроль эмоций. На первом этапе организм придётся перестроить на угнетение гормонов, почти вампир получится, только теплокровный. Добрый такой и жизнерадостный. Который даже убивает, мило улыбаясь: «Извините, вы не обидитесь? Но я просто вынужден вас убить!» Домечтался, блин…

Глава двенадцатая

Последний куплет

Мир

По деревням севера прошёл странный слух: появился навозный вор. Всё происходило тихо, никто и внимания не обращал, а потом — глядь — а навоза-то и нет! И в отхожем месте пусто! И в хлеву. И в яме, где оно всё перепревает для огорода. Два-три двора в деревне обчищал странный вор — и исчезал незнамо куда. А навоз — вещь в хозяйстве необходимая: чем огород-то удобрять? Это эльфы остроухие там, на юге, песенку споют, в ладошки похлопают — оно и вырастает. А человек хоть пой, хоть пляши, хоть подмётки до ушей стеши — картошки с того не прибавится, удобрять надобно. Орали много, конечно, и на соседей думали, и ссорились — пока не оказывалось, что соседей тоже обчистили. Оставалось, конечно, что-то в хлевах и в ямах, да только не навоз. Пористая масса крошилась от малейшего прикосновения в вонючую пыль и на удобрение, на взгляд добрых райнэ, не годилась совершенно. Яд какой-то, похоже. Посыпанные этой пылью сорняки за три дня пожелтели и пожухли. И вырастет ли что теперь на этом месте — дело тёмное.

Интереснее оказалось другое. Хорошо — не в печку кусок этой штуки райн Сорот кинул, а в костёр на задворках, в котором мусор жёг. От печки точно не осталось бы ничего, да и от дома вряд ли, а так только ямина в земле случилась, да райн Сорот заикой стал. Повезло, конечно: и кусочек небольшой был, и отбежать райн Сорот успел, как зашипело-то в костре-то. Но, всё равно, хряпнуло его изрядно об соседский забор. Так, шутка сказать — ведь через баню свою перелетел благословенный! Аки голубь сизый ввысь воспарил, без разбега даже. Не пискнул, не чирикнул, только и смог, говорит, заметить, что крыша банная прохудилась, перекрывать пора. Как и цел остался — непонятно. Но заикаться сильно стал, да. Непригодны люди к полётам-то, не птички, чай.

Если бы добрые райнэ могли взглянуть на мир с высоты, они увидели бы, что линия продвижения навозного вора лежит почти точно на юго-восток.

Секретари Большого Кулака на Мир с высоты тоже не смотрели, зато у них была карта, на которой они отмечали странные рапорты Зовущих. Хихикали до соплей над рапортами — у человечков любимую игрушку спёрли, навозик драгоценный! — но отмечали исправно. И на карте эта полоса к концу месяца Радости была уже видна, и образец