Вид с метромоста - Денис Драгунский
Шрифт:
Интервал:
Она замолчала, чиркнула спичкой, закурила.
– А при чем тут международные обозреватели? – осторожно спросил я.
– А при том, – оскалилась Анюта, – что плюхнусь перед телевизором, а на экране обязательно лощеная какая-нибудь сволочь, специальный корреспондент, десять месяцев в году живет за границей, по роже видно. И говорит, этак ироничненько: «Незадачливые политики из Вашингтона…» Мне говорит, понимаешь?
У нее глаза сверкнули. Я на секунду испугался. Но потом засмеялся. Забавный у нее получился социальный этюд.
Анюта вздохнула:
– И вот так будет всегда. Что толку ненавидеть?
Я кивнул. Я тоже думал, что так будет всегда.
Поэтому тогда не торопился жить. А жаль. Теперь жаль.
другая сторона Луны
– Ты хотел коротко? Вот тебе коротко: не дам, – сказала Настя.
Костя поднялся, опираясь руками о стол. Вышел в широкий коридор, уставленный книжными стеллажами от пола до потолка.
– Вернись! – крикнула Настя.
Он вернулся.
– Сядь, – сказала она. – Сколько тебе надо?
– Сколько не жалко, – сказал Костя.
– Мне для тебя ничего не жалко, – она погладила его руку.
– Тогда продай дачу и отдай мне деньги. Эта квартира стоит гораздо дороже дачи. Ты мне еще должна останешься. Но я добрый.
– Но ты добрый, – сказала Настя. – Тридцать тысяч хватит?
– Да, – сказал он. – Спасибо.
Она встала, вышла в другую комнату. Вернулась. Положила деньги на стол. Он пересчитал, сунул в нагрудный карман клетчатой рубашки. Застегнул под горло молнию синей кофты.
– У тебя что-то случилось? – спросила Настя.
– Да нет, – сказал он. – Просто не хватает. Танька на третьем месяце, токсикоз, работать не может.
– Опять! – вскрикнула Настя. – Ты с ума сошел. Куда вам еще одного?
– Завидуешь?
– Дурак! – она громко заплакала.
Он встал, обошел стол, подошел к ней. Обнял за плечи, поцеловал в затылок. Она продолжала плакать. Он забормотал: «Прости, прости, прости, я же люблю тебя, ты же знаешь…»
– Знаю, – сказала она. – И я тебя тоже. Но скажи: зачем ты это сделал? Посмотри на себя и на нее. Она едва техникум окончила, у нее мамаша семечки грызет. Это какая-то месть. Предательство! Ты предал своих родителей, своего деда, всю семью, нашу фамилию. Зачем ты мстишь, кому?
– Всё? – он потрепал ее по голове. – Спасибо за оказанную матпомощь.
– Скажи! – закричала она и больно вцепилась в его руку.
– Нет, это ты мне скажи! – зашептал он в ответ. – Почему у тебя была отдельная комната, а я жил в проходной? Почему у тебя было два шкафа барахла, а у меня джинсов нормальных не было? Почему отец всё отдал тебе: квартиру, книги, дачу? Не смей меня учить, паразитка!
– Котенька, братик мой любимый, еще не поздно, – снова заплакала она. – Разведись, отсуди детей, я буду им лучше всякой матери…
Он выдрал руку и пошел к двери.
Слава богу, он не встретился с ее мужем.
Потому что ее муж Владик Адлерберг (да, да, из тех самых Адлербергов!), очень талантливый и почти знаменитый, пришел домой пьяный до безобразия. Приплясывая и на ходу сдирая с себя одежду, стряхивая с ног брюки и трусы, приговаривая: «А вот мы сейчас сполоснемся и будем как новенькие», – он вбежал в ванную.
Настя собрала его одежду, раскиданную по коридору. Потянула носом.
Муж лежал в сухой ванне, закрыв глаза. Он сильно обделался.
Она подождала немного. Потом оттянула его веко, чтобы проверить зрачок. Он помотал головой и захихикал. Она взяла гибкий душ, включила воду и стала его мыть.
признание – царица доказательств
Рано утром Алёша Максимов проснулся. Открыл глаза. Было почти светло. Он вздрогнул, потому что не понял, где он находится. Но тут же всё вспомнил и скосил глаза налево.
Тася спала, выпростав руку поверх одеяла, вытянув правую ногу, а левую согнув в колене.
Он тихонько встал, голышом вышел в коридор, нашел сортир. Обошел квартиру, то есть еще одну комнату и кухню. В кухне на стене были часы. Половина шестого. На табурете лежал его свитер, а на полу – Тасина юбка. Потому что они начали целоваться и раздеваться прямо здесь, когда допили чай, встали, чтобы идти в комнату, но вдруг случайно столкнулись, стиснулись между дверью и холодильником.
«Надо же, – сказал Алёша Максимов сам себе. – А вот так вот!»
Сегодня он сам себе нравился. С ним это бывало очень редко. А она ему нравилась уже давно. Полгода, наверное. Он хотел себе вот такую жену. То есть именно ее, Тасю. Он, когда в первый раз ее увидел, захотел сразу сделать предложение, как в старину: букет цветов и будьте моей женой. Но это было бы глупо.
Поэтому он полгода ждал неизвестно чего.
А потом, робея и краснея, пригласил ее в театр. А после театра в кафе. Там был жутко переслащенный кофе. Он сказал: «Вот я бы выпил простого чаю». И, замирая от храбрости, прибавил: «У тебя дома найдется простой нормальный чай?»
Она сказала: «Да».
Он вернулся в спальню. Она лежала на спине. Он подошел к кровати. Она приоткрыла глаза и сказала:
– Где ты ходишь? Иди сюда скорее…
Он кинулся на нее, обнял, она со смехом вырвалась:
– Подожди, а то я сейчас описаюсь.
Потом они долго лежали и болтали. На потолке была лампа в виде стеклянного полушария на цепочках. Там были дохлые мухи. Алёше захотелось взять стремянку, залезть наверх, снять эту стекляшку. А чтобы Тася стояла внизу. И пошла бы вытряхивать мух. Он сказал:
– Тася, я хочу, чтобы мы все время были вместе.
Она раскинула руки и улыбнулась:
– А не боишься?
– А чего бояться? – спросил он.
– У меня первый муж умер. Второй муж погиб в авиакатастрофе. А еще один человек, ты его знал, кстати… насмерть разбился на машине.
Алёша немножко подумал, потом спросил:
– Это Вельчинский?
– Да, – сказала она.
– Ну и что? – сказал он.
– Я всё время вдовею, – сказала она и засмеялась.
– Ерунда какая! – сказал Алёша. – Перестань.
Они обнялись. У него вдруг закололо сердце. Но он не подал виду. Через полминуты все прошло. Они встали, позавтракали. Решили, что он придет в восемь, а она после работы забежит в мастерскую сделать вторые ключи.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!