Музыка ветра - Карен Уайт

Однако похороны человека, которого она никогда не видела, но о котором столько знала, состоялись давно. Еще до того, как вырос СиДжей. Вырос и стал как две капли воды похожим на своего отца. Еще до рождения Кэла и до появления на свет Гиббса. Еще до того, как случилось несчастье с Сесилией. Именно смерть невестки и стала тем последним аргументом, окончательно убедившим ее, что она больше не имеет права оставаться сторонним наблюдателем, который сидит тихонько целыми днями в своей мастерской в мансарде и занимается реконструкцией совершенного преступления, собирая по крохам всю информацию о крушении самолета. Столько лет после произошедшей трагедии Эдит хранила молчание. А ведь обнаружила в своем саду чемодан с вещами одного из пассажиров и письмо, адресованное ему. И снова промолчала. То есть все это время оставалась как бы пассивным соучастником преступления. Однако после гибели Сесилии она решила обратиться к вдове Генри П. Холдена напрямую, написать ей. Она даже не представляла себе ее лица, не знала, как ее зовут. Разве только то, что ее имя начинается с буквы «Джей». Нет, она не собиралась предъявлять ей никаких обвинений. Ни за что на свете! Эдит по собственному опыту хорошо представляла себе, через что пришлось пройти бедняжке Джей Холден, что перетерпеть и вынести. Ведь каждое новое издевательство, очередное избиение лишь сжимали эту женщину, словно пружину, пока она наконец не додумалась до самого страшного: изготовить самодельную бомбу и отправить ее на борт самолета вместе со своим мужем, не видя в этом никакой угрозы ни для кого другого. Разве она могла предвидеть заранее, что вместе с ее мужем погибнет столько невинных людей? Ведь все это страшное преступление задумывалось и предназначалось для одного-единственного человека. Вряд ли кто-то поймет эту женщину. Такое способен понять лишь тот, кто на собственном опыте испытал, что это такое: чувствовать и наблюдать за тем, как разрушается твоя собственная психика.

А потому – никаких угроз. Нет и еще раз нет! Единственная цель, которую преследовала Эдит, написав письмо той женщине, это дать ей знать, что она не одна такая на белом свете. И она сама, и покойная Сесилия тоже входят в это жутковатое сообщество, членами которого является бесчисленное количество женщин, живущих в самых разных уголках земли. Все его члены выживают втайне от остальных, иные из них даже решаются на возмездие, и их месть так же страшна и ужасна, как и те издевательства, которым они подвергались у себя дома.

Эдит слегка выдвинула ящик, который сама смастерила под столом, на котором были разложены морские стеклышки. В этом выдвижном ящике она хранила всякую мелочовку: пуговицы, кусочки кожи, резинки, чистые листки бумаги, клей, карандаши. На самом дне ящика лежал большой конверт, похожий на тот, в котором она уже отправила письмо вдове Генри П. Холдена.

Изредка Эдит подумывала о том, чтобы отправить этой женщине второе письмо. Ведь на первое ее послание та не ответила. Вполне возможно, она не получила его. А ведь помимо коротенькой записки от себя Эдит вложила в конверт один из носовых платков, который извлекла из чемодана. В записке она лишь коротко написала, что знает истинную причину крушения самолета. Десятки невинных людей погибли в результате трагедии, несчастного случая, и только. Но гибель Генри П. Холдена не была несчастным случаем. То был акт возмездия, и он получил по заслугам. Еще она написала, что эта тайна навсегда умрет вместе с нею.

С помощью двух пальцев, большого и указательного, Эдит взяла в руки несессер, над которым она так тщательно трудилась, скрупулезно воспроизводя все содержимое до последней мелочи: расчески, лезвия, крохотные кусочки мыла, которые она изготовила из стружки. Ее она настрогала от куска мыла, который СиДжей оставил когда-то возле раковины. С помощью капельки клея, который обычно используют для скрепления деталей в моделях самолетов, она закрепила несессер, положив его на колени Генри Холдена.

Долгие годы работая над воспроизведением модели самолета, взорвавшегося в воздухе, собирая ее по частям, опираясь на те фрагменты, которые поисковики обнаружили в самых разных местах, начиная от поймы реки и окружающих ее болот и заканчивая угодьями фермеров, Эдит все время ловила себя на том, что ей не дает покоя одна мысль. Несессер Генри со всеми принадлежностями мужской гигиены не находился в чемодане, хотя там среди плотно упакованных вещей оставалось место и для него. Почему? Ответ на этот вопрос она нашла, когда прочитала в газете о двухчасовой задержке рейса в нью-йоркском аэропорту Ла-Гуардия. И сразу же все встало на свои места.

Маловероятно, чтобы Генри держал несессер у себя на коленях. Но Эдит все же была немного тщеславна. Тщеславна по части того, как ей удаются всяческие крохотные предметы воспроизводимого действа. В частности, и те мелочи, которые находились уже непосредственно в самом несессере. Она понимала, что с точки зрения технического обоснования ее версия неверна. Ведь несессер превратился в ничто, испарился и растворился без остатка в первые же секунды взрыва самодельной бомбы, которая была вложена в него. К счастью для Эдит, он в момент взрыва находился не в чемодане, где ему полагалось быть. Ведь в этом случае чемодан никогда бы не свалился с неба прямиком в ее сад и Эдит никогда бы не узнала всего остального, что предшествовало этой трагедии. Скорее всего, все происходило так. Верная жена проводила мужа в аэропорт, дежурный поцелуй и, как говорится, прости-прощай. Оставшись один, Генри извлекает несессер из чемодана и берет его с собой в салон, как ручную кладь. Ведь он же летит в Майами, а там его – вероятно? возможно? – уже кто-то ждет. Следовательно, чтобы предстать перед той, другой, при полном параде, ему надо будет еще раз побриться. Что он может вполне проделать и прямо на борту самолета. Там ведь есть пусть и небольшая, но специально оборудованная туалетная комната, в которой можно привести себя в порядок. Вот потому он и достает несессер из чемодана, а сам чемодан регистрирует, как обычный пассажирский груз.

Уже на борту Генри кладет несессер, столь тщательно упакованный его любящей женой, на верхнюю полку у себя над головой. А часовой механизм между тем медленно тикает, приближая неизбежную развязку. Он продолжает тикать и все те два часа, которые Генри и остальные сорок восемь пассажиров, а также все члены экипажа, были вынуждены проторчать в нью-йоркском аэропорту, ибо именно настолько был задержан вылет их рейса.

Эдит часто пыталась себе представить, как именно коротали все эти люди дополнительные два часа. Много это? Или мало? Она даже провела своеобразный эксперимент на себе самой: засекла время в один час, а потом занялась определенной работой, время от времени поглядывая на часы и прикидывая, сколько эта работа может занять. Конечно, сидеть в салоне самолета и ждать – не самое приятное занятие. Время тянется неимоверно. Наверняка и Генри, и остальные пассажиры злились, испытывали нетерпение. Но интересно, думала Эдит, знай они все о том, что это, по сути, последние мгновения в их жизни, и тогда для них эти два часа пронеслись бы действительно как одно мгновение.

Два часа. Эта цифра преследовала ее неотступно. Часто она задавалась вопросом: а миссис Холден тоже терзается по поводу этих двух часов? Осознала ли эта женщина, какую чудовищную ошибку она совершила? Ведь это она приложила руку к тому, что погибло столько невинных людей. Все ее расчеты были просты и вполне понятны. Ведь если бы самолет приземлился в Майами строго по расписанию, то есть без задержки, то никакого взрыва на борту лайнера не случилось бы. Генри благополучно бы покинул аэропорт и уехал. Один? Или его там встречали бы? Он преспокойно перегрузил бы свои вещи, включая несессер, в багажник арендованной машины, и в положенное время бомба сдетонировала бы и произошел взрыв. Но могло ведь быть и по-другому. Скажем, где-то в средине полета Генри берет в руки свой несессер, открывает его и видит, что любящая жена приготовила для него небольшой сюрприз. Да, такой поворот в развитии событий никак нельзя исключать. Все эти мысли терзали Эдит. Несомненно, думала она, они точно так же терзали и миссис Холден.