Изгнанник - Аллан Фолсом

Но теперь, слава Создателю, после всех перенесенных невзгод сияет новая заря. Демократическое правительство России своевременно приглашает императорскую династию вернуться на трон, мудро сознавая, что истинная цель любой монархии — это обеспечить в стране чувство преемственности, верности историческим корням, иными словами, создать прочную основу, на которой можно построить и развивать нацию. Присутствующие, как никто другой, понимали значимость этого момента. С их точки зрения, история, которую у России похитили и долгое время держали в заложниках, вновь вступала в свои права.

Поэтому члены всех четырех ветвей рода Романовых собрались здесь, придя к единодушному согласию, что под долгой борьбой всевозможных претендентов на престол пора подвести черту. Вот они, стоящие по обе стороны от великой княгини Екатерины Михайловны, — ее сын, молодой и энергичный великий князь Сергей Романов, и царственный старейшина династии, умудренный опытом политик — великий князь Дмитрий Романов. Вопрос о том, кому из них достанется корона, будет решен простой процедурой — открытым голосованием, которое должно состояться сразу же после ужина. Осталось ждать всего лишь час, самое большее — два.

Серия ослепительных вспышек, жужжание механизма подачи пленки. Фотограф сделал не менее дюжины кадров. Наконец, завершив работу, он удалился. Великая княгиня вздохнула свободнее и незаметно пожала сыну руку, ободряя его.

— Могу ли я сопровождать вас на ужин, княгиня? — раздался рядом бархатный баритон князя Дмитрия. Вместо того чтобы уйти после фотографирования и дав возможность сопернику пообщаться с матерью, Романов-старший предпочел остаться рядом.

— Конечно, ваше высочество, — обворожительно улыбнулась Екатерина в ответ, прекрасно зная, что сейчас к ней приковано всеобщее внимание.

Нужно было наглядно продемонстрировать, что она может быть не менее обходительной и приятной в общении, чем противоборствующая сторона. Она изящно взяла князя под локоть, и они нога в ногу зашагали по мраморному полу центрального коридора к золоченым дверям, у которых стояли в ожидании лакеи в белых галстуках и белых перчатках. Следом шли великий князь Сергей и мать Екатерины великая княгиня Мария, а за ними остальные Романовы.

Слуги распахнули перед ними двери, и они вошли в большую, роскошную столовую со стенными деревянными панелями, украшенными ручной резьбой, которые поднимались ввысь до самого потолка. В центре стоял длинный стол, вдоль которого были расставлены стулья с высокими спинками, обитые красным с золотом шелком. Повсюду блестело золото и серебро, сверкали хрустальные бокалы, матово светился фарфор цвета слоновой кости.

Обстановка была торжественной и несколько театральной, преследуя цель произвести на присутствующих соответствующее впечатление. И здесь не последнюю роль играла одна деталь: на дальней стене красовался золоченый двуглавый орел примерно двенадцати футов в высоту и с таким же размахом крыльев. В одной когтистой лапе он сжимал имперский скипетр, в другой — державу. Над орлиными головами изгибалась дуга, высоко поднимавшая великолепную императорскую корону. Таков был герб Российской империи, и не было никого, кто при виде его мог бы сдержать вздох восхищения и благоговейно не склонить голову.

Войдя в зал, великая княгиня Екатерина была тронута этим зрелищем не менее других, но ее внимание также привлек и помост непосредственно под гербом, а на нем — четыре кресла. В душу закралось беспокойство.

Помост и четыре кресла.

Зачем они здесь?

И для кого?

Коваленко сбавил скорость. Его «мерседес» оказался в хвосте колонны снегоуборочных машин, которые без устали расчищали дорогу N-19. Теперь не разгонишься, и водитель расслабился, откинувшись на спинку сиденья. Автомобиль содрогался под порывами метели. Вокруг была ночь — единственным средством освещения служили мощные фары внедорожника да габаритные огни снегоуборщиков, мерцавшие красными огоньками сквозь белую пелену.

— Вы, должно быть, слышали историю Анастасии, мистер Мартен?

— Был фильм об этом. Или пьеса — не припомню уже. К чему вы клоните?

— Анастасия была самой младшей из дочерей царя Николая, которых поставили к стенке вместе со всей семьей в доме Ипатьева. — Коваленко поехал еще медленнее, впившись глазами в дорогу, которая становилась все опаснее. — Революционер по фамилии Юровский, — продолжил он, — повел в подвал одиннадцать человек. В маленьком подземелье оказались сам царь, его супруга Александра, их дочери — Татьяна, Ольга, Мария и Анастасия, а также сын — царевич Алексей, больной гемофилией наследник трона. Остальными были семейный врач, камердинер Николая, повар и служанка.

Они думали, что их ведут в укрытие. Наверху было опасно — революция, стрельба на улицах… Следом в подвал спустились еще одиннадцать человек. Царю Юровский заявил: «Советом рабочих депутатов вы приговорены к расстрелу, потому что ваши царские родственники попытаются разыскать и освободить вас». Или что-то вроде этого. Царь воскликнул: «Что?» — и быстро повернулся к сыну, по всей видимости намереваясь прикрыть его собой. В тот же момент Юровский выстрелил в царя. А в следующую секунду начался сущий ад: одиннадцать мужчин открыли стрельбу, приводя в исполнение смертный приговор, вынесенный царской семье. Вот только подвал оказался маловат… Одиннадцать человек приведены на казнь, двенадцать стреляют, а за ними еще пять или семь охранников, которые тоже вооружены, но непосредственно в казни не участвуют. Грохот выстрелов, вопли, стук падающих тел — шуму хватает. К тому же в 1918 году оружие по большей части заряжалось патронами с черным порохом. Какая-нибудь пара секунд после первых выстрелов — и уже почти ничего не видно.

Как я уже говорил, после расстрела тела погрузили на машину, и грузовик, увязая в колее проселочной дороги, двинулся в лес, к заранее выбранному месту захоронения.

Бросив быстрый взгляд на Мартена, Коваленко вновь уставился перед собой, пытаясь разглядеть дорогу сквозь взмахи дворников, счищавших густой снег с лобового стекла.

— Дальше, — попросил Мартен.

Детектив еще несколько секунд молчал, не отрывая глаз от дороги, затем продолжил:

— Алексей страдал гемофилией. В стране революционная ситуация. В общем, из-за множества опасностей к детям были приставлены два матроса императорского флота. Нечто среднее между телохранителем и нянькой. У моряков возник конфликт с преподавателем Алексея, полагавшим, что их присутствие препятствует интеллектуальному развитию мальчика. В конце концов с одним решили расстаться, а другой, по фамилии Нагорный, сопровождал семью вплоть до того дня, когда она была заточена в Ипатьевском доме. Самого его революционеры бросили в тюрьму в Екатеринбурге. Считалось, что там его и убили, однако все было не так. Ему удалось бежать. Он сумел вернуться и стать одним из людей Юровского. Он-то и был среди охранников, стоявших за спинами палачей, расстреливавших Романовых.

Когда стрельба стихла, началась погрузка тел. Работали во тьме и едком дыму, в хаосе только что совершенного убийства. Пока другие таскали трупы к грузовику, Нагорный обнаружил, что Алексей жив. Нагорный взял его на руки и вынес наверх. Все торопились — побросать бы тела в кузов, и дело с концом. Темень, неразбериха… Ну, исчез куда-то один расстрелянный, одним трупом меньше. Так Нагорному удалось унести оттуда Алексея. Сначала в близлежащий дом, а потом на другой грузовик. Алексей был ранен в ногу и плечо. Нагорный знал о его заболевании, и ему было известно, куда нужно наложить жгуты, чтобы остановить кровотечение. И он успешно справился с этой задачей.