Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

– Мы все этого желаем, – сурово произнесла маркиза. – Нельзя жить спокойно, когда воплощенное зло разгуливает по улицам.

– Можете быть уверены, я не выпущу ее из-под контроля, – успокоил маркизу Ланглуа. – Но, на мой взгляд, вам пора возвращаться в Париж, как только позволит здоровье План-Крепен.

Маркиза рассмеялась:

– Впервые в жизни вы назвали ее просто План-Крепен.

– Вас это шокировало?

– Нисколько. Напротив, мне показалось, что вы стали еще чуточку ближе к нашей семье. Уверена, сама План-Крепен будет очень довольна. Она уже деятельно вмешивается в дела больницы, а Вердо приставил для ее охраны жандармов, так что врачи не чают, когда расстанутся с нами. Сегодня мне сказали, что «надеются» выписать ее завтра.

Маркиза замолчала, но медлила, словно ей нужно было сообщить еще что-то, но ей это было нелегко. Ланглуа успел хорошо изучить маркизу.

– Что еще вас беспокоит? – поинтересовался он.

И тотчас же получил ответ:

– Сказать нетрудно, но… Мари-Анжелин хотела бы увидеть своего спасителя. На несколько минут, чтобы поблагодарить.

– Не думаю, что этого хочет он, – помрачнев, признался полицейский. – Только грозившая План-Крепен смертельная опасность подвигла его на деяние, которого он всю жизнь смертельно боялся. Она – живое воплощение его смертного греха, ибо в его глазах все обстоит именно так. Я попробую поговорить с ним, искренне желая ее порадовать после перенесенных страданий, но Гуго человек особенный, он ни на кого не похож, разве только на Карла Бургундского, чьи черты судьба… или случай ему подарили.

– Вы думаете, он верит в новое воплощение?

– Как ни странно это прозвучит, я уверен, что да. И самое лучшее – оставить его каяться перед Господом. Пусть она молится за него, и он будет ей за это благодарен.

Прошло еще три дня, и План-Крепен вернулась в усадьбу Водре-Шомар. Все несказанно обрадовались ее возвращению и встретили аплодисментами. Все, кроме Мари де Режий. За это время ее успели отправить к отцу.

Нельзя сказать, что Мари-Анжелин выглядела прекрасно, но, безусловно, гораздо лучше, чем в своей тюремной камере. К ней вернулся аппетит, острый взгляд и присущий ей своеобразный юмор.

– Если есть на свете кошмары, то не для того, чтобы мы посвящали им всю свою жизнь, – сообщила она, усаживаясь за стол напротив изображения кардинала де Ришелье в красном муаре.

Мари-Анжелин разместили в спальне на втором этаже, туда ее обычно провожали тетушка Амели и Клотильда. На пороге План-Крепен попросила, чтобы к ней поднялся Альдо, она хотела сказать ему несколько слов с глазу на глаз.

– Не обижайтесь. У меня с ним особый разговор, я должна извиниться…

Альдо поднялся, и вот они стоят, глядя друг на друга. Мари-Анжелин смотрит ясным взглядом в глаза Альдо и говорит:

– Он не хочет меня видеть, не так ли?

– О ком вы говорите, План-Крепен?

– Вы прекрасно знаете, о ком. О моем спасителе. Я для него и благородное деяние, и смертный грех отцеубийства. Этого греха он боялся всю свою жизнь!

– Что вы хотели сказать ему, Мари-Анжелин?

– Ничего. Хотела отдать ему вот это.

Она раскрыла ладонь, на которой заиграл всеми огнями бриллиант в форме пирамиды. Альдо не мог оторвать зачарованного взгляда от этого чуда.

– Я нашла его в Нуармоне, среди пыльных лоскутов свадебного платья… Я думала, может быть, этот камень принесет ему счастье… Это же талисман Карла Смелого, не так ли?

Сен-Манде, 12 мая 2014 г.

Жюльетта Бенцони

Книга 15. УКРАДЕННЫЙ БРИЛЛИАНТ

Пролог

Май 1589, замок Эльг, округ Винтертур, Швейцария

Француз стоял на открытой галерее, опоясывающей второй этаж замка, и, не отрывая глаз, смотрел на восток. Он ждал. Надеялся наконец увидеть скачущих всадников. С каждым днем он жаждал их приближения все нетерпеливее.

У него вошло в привычку проводить часы после ужина здесь, на галерее, наедине со своими мыслями, и ни один человек в замке не осмеливался заговорить с ним об этом, зная, насколько важно для него то, чего он ждал из вечера в вечер…

Французу было немногим за сорок, он был высокого роста, серьезное его лицо удлиняла небольшая каштановая бородка, где уже мелькала преждевременная седина, точно такая же, как в длинных волосах, откинутых с высокого лба. Он говорил мало, слушал внимательно, изредка улыбался, и затаившаяся в уголке его рта ироническая складка говорила, что ему не чуждо чувство юмора. Но вовсе не в эти сумеречные часы, полные ожидания и тревоги. Звали его Николя де Арлэ, сеньор де Санси. А те, кого он так ждал, все не появлялись. Времени между тем оставалось все меньше и меньше.

Во Франции только что закончилась – не солжем, если скажем, что из-за отсутствия соперников, – война, вошедшая в историю как Война трех Генрихов: короля Генриха III, его заклятого врага Генриха де Гиза и Генриха Наваррского, обращенного в католичество гугенота и единственного реального претендента на престол. Закончилась она так: король, напуганный безнаказанными бесчинствами Католической лиги[487], покончил при помощи клинков своих верных Сорока Пяти[488] с ее главой, ненавистным ему Генрихом де Гизом. А спустя короткое время был и сам убит сестрой де Гиза Екатериной де Монпансье. В живых остался только Генрих Наваррский, зять покойного короля, по вероисповеданию протестант, который однажды сказал: «Париж стоит мессы», – и принял католичество.

Сеньор де Санси поспешил в Швейцарию, желая помочь королю Наварры взять Париж и стать королем Франции. Чтобы придать величественности весельчаку, от которого разило чесноком и который любил всех женщин кроме своей законной жены, Маргариты де Валуа, сестры Генриха III, знаменитой королевы Марго, его поспешили короновать в великолепном шартрском соборе в присутствии Габриэль д’Эстре, его прелестной любовницы, которую он надеялся увидеть своей королевой. Но сначала нужно было завоевать Париж, мятежную столицу, а для этого Генриху IV нужны были солдаты.

Тонкий дипломат, обладатель немалого состояния и большой отваги, Николя де Арлэ предложил государю выход из затруднения, пообещав предоставить в его распоряжение десять тысяч солдат, к тому же лучших в мире – швейцарцев. Вот почему француз де Арлэ находится в замке Эльг. Его хозяева, братья Хейнзель, могли не только достать нужное количество солдат, но и договориться с кантонами о займах, благодаря которым и можно будет нанять эту армию.

Для десяти тысяч солдат сумма требовалась не маленькая, а у новоиспеченного Генриха IV в распоряжении была едва только четвертая ее часть. Он был в отчаянии, и тогда сеньор де Санси сделал королю еще одно предложение: ради требуемой суммы он готов был заложить бриллиант из