Признайся в своем желании - Сара М. Андерсон

– Чем это пахнет?

И в тот же момент духовка издала громкий звук – сработал таймер.

– Печенье! – Рене вывернулась из объятий Оливера и бросилась к духовке, из-за дверцы которой уже пошел дым. – О нет!

Она отчаянно огляделась, ища взглядом прихватки, чтобы вытащить из духовки противень с горящим печеньем, пока не сожгла Оливеру его дом. Но она ведь не знала, где что лежит на его кухне. Оливер приподнял Рене и буквально отставил ее в сторону. Затем, сохраняя абсолютное хладнокровие, он выключил духовку и, достав из ящика прихватки, вынул противень с обуглившимися кучками, которым так и не удалось стать печеньем.

Потом Оливер включил вентилятор, открыл окна и начал вытаскивать батарейку из противопожарного датчика. При этом он… Смеялся? Вот негодник! Рене попыталась было рассердиться, но внезапно захихикала вместе с ним. На мгновение ей показалось, что они снова стали детьми.

– Зачем, во имя всего святого, ты выставила духовку аж на пятьсот градусов? – спросил Оливер сквозь смех, выбрасывая испорченное печенье в раковину.

– Ой! Я забыла предварительно растопить масло с сахаром и решила ненадолго включить духовку посильнее, а уже потом поставить на нужный режим.

Оливер расхохотался, хлопая себя по бедрам. Рене вторила ему, держась за живот. Отсмеявшись, она посмотрела на обугленное печенье и сказала:

– Я куплю тебе новый противень.

Они опять покатились со смеху.

– Что ты сделала с этими бедняжками?

Оливер схватил ложку, которой Рене выкладывала тесто, и ткнул в почерневшие кусочки теста, что вызвало новые взрывы хохота.

Боже, когда Рене в последний раз так смеялась? Уже и не вспомнить. Оливер обхватил ее руками, а она уткнулась головой ему в плечо. Оба продолжали хохотать изо всех сил. Наконец их смех стих, но они все еще продолжали обнимать друг друга.

– Хорошо, что я приехал, – пробормотал он.

– Да, – согласилась она, затаив дыхание.

Гадая, поцелует ли ее Оливер, Рене теснее прижалась к его груди.

– Мне было бы очень неудобно, если бы я спалила твой дом.

– Это была бы трагедия.

Оливер коснулся ртом чувствительного местечка на ее шее, прямо под ухом. Рене судорожно выдохнула, затем его губы, скользнув по ее подбородку, приникли к ее губам – на этот раз решительно. Ладони Оливера обхватили ее талию. Он целовал Рене так, словно хотел ее.

И она ответила на этот поцелуй, даже понимая, что не должна так поступать, ведь у нее в жизни и без того хватает сложностей. Вся скорбь, весь гнев, накопившиеся за последние месяцы, разом улетучились из души Рене, потому что это был удивительный поцелуй: сладкий, страстный, соблазняющий, но в то же время искренний и простой.

Рене приоткрыла губы, и Оливер тут же скользнул языком в ее рот, словно заявляя права на нее. У Рене не осталось сомнений: Оливер Лоуренс хочет ее. Боже, до чего же замечательно чувствовать себя желанной!

Она поцеловала его в ответ, обняла за шею и полностью растворилась в их поцелуе. Рене хотела этого мужчину с такой страстью, что это ее даже озадачивало.

Но в глубине души Рене по-прежнему терзали сомнения: а что, если все не так, как ей кажется? Если Оливер солжет ей, она этого не вынесет. Рене медленно отстранилась – и как раз вовремя, потому что руки Оливера уже начали потихоньку подниматься с ее талии выше, к ее груди.

Рене хотела, чтобы Оливер продолжал ее ласкать, но не собиралась набрасываться на него, пока не будет окончательно уверена, что он ее не обманывает, – хотя понятия не имела, как обрести такую уверенность.

Она попыталась высвободиться из объятий Оливера, однако он не отпустил ее, прижал к своей груди, тяжело дыша. Рене прильнула к нему, не в силах покинуть кольцо его рук.

– Нам надо… – Оливер прочистил горло. – Нам надо помыть посуду.

– Да, – ответила Рене, но оба замерли, не шевелясь.

Наконец он погладил ее по волосам.

– Мне нужно будет сегодня же вернуться в город – на завтрашнее утро у меня назначена деловая встреча.

«Это хорошо», – подумала Рене. Потому что, знай она, что Оливер спит в одной из соседних спален, непременно наделала бы глупостей – например, залезла бы посреди ночи к нему в постель и заставила продолжить с того, на чем они только что остановились. Вот только ей все равно не хотелось его отпускать.

– Тебе нельзя откладывать из-за меня свои дела, – сказала она слегка дрожащим голосом.

– Возможно, я смогу вернуться завтра вечером, чтобы посмотреть, как ты тут поживаешь. Но я не могу обещать точно.

Рене улыбнулась и крепче обняла Оливера.

– Я собираюсь еще раз попробовать испечь печенье.

– Может, на этот раз ты будешь твердо придерживаться рецепта?

– Может быть.

Они рассмеялись и, словно по молчаливому соглашению, отстранились друг от друга.

Несмотря на целый список неотложных дел и встреч, на следующий день Оливер уехал с работы на час раньше и снова направился на ранчо.

Остановившись перед домом, он вытащил из багажника пакеты с продуктами и взлетел по ступеням крыльца.

Первое, что он ощутил, войдя в дом, – это сильный запах… Но не гари, а шоколадного печенья.

Улыбнувшись, Оливер поспешил на кухню, надеясь, что на этот раз Рене строго следовала рецепту. Но при этом он решил для себя, что съест и похвалит это проклятое печенье, несмотря ни на что. Ну, почти ни на что, потому что уголь он, конечно, не ест.

На кухне царил жуткий беспорядок. Почти на каждой горизонтальной поверхности тонким слоем лежала мука, раковина была переполнена чашами из-под теста. Надо же, Рене даже нашла миксер! Каждый квадратный дюйм столешницы, не занятый ингредиентами для теста, был покрыт уже выпеченным печеньем – его тут было уже восемь-девять дюжин. Некоторые печенюшки были заметно темнее остальных, некоторые – почти плоскими, а несколько штук выглядели совсем несъедобно.

Здесь было чертовски много печенья!

– Если мы съедим все это одновременно, то заболеем, – заметил Оливер, пытаясь найти свободное место, чтобы поставить пакеты с продуктами.

Рене, колдующая над духовкой, разогнулась и воскликнула:

– Это ты!

Он усмехнулся.

– Я. Ты, как я вижу, очень занята.

Рене обвела взглядом кухонный стол и покраснела.

– У тебя закончилась шоколадная крошка, прости.

На несколько мгновений Оливер утратил дар речи, любуясь ею. Чем дольше Рене жила в Ред-Оук-Хилл, тем лучше она выглядела: исчезли тени под глазами и разгладились морщины, вызванные постоянным беспокойством, глаза засияли. Одета Рене была в легинсы и просторную бирюзовую тунику, а волосы она заплела в небрежную косу. Впервые за последнее время Рене выглядела так, как должна была: молодой, красивой женщиной, наслаждающейся жизнью.