Краденое счастье - Ульяна Соболева

Уехал в отель и не мог заснуть. Думал об этой сучке, которая даже не обернулась, чтобы сказать спасибо…И не узнала его. Не просто не узнала, а в ее взгляде даже намека на узнавание не было. Вскочил с постели и набрал Гонсалеса.

— Найди мне шлюху. Нет, две шлюхи. Темноволосые и белокожие.

Его хватило бы и на троих. Секс — это дар самого Сатаны настолько оху***ный, что самый жуткий грех это им не воспользоваться и Арманд пользовался в полной мере. Когда-то сучки даже не смотрели на него, когда-то они могли ему отказать, потому что у него не было ни гроша в кармане. Он жил в подворотне и жрал с помоек, а каждую заработанную копейку вкладывал в тренировочную одежду и тренировки. Он грезил футболом, он им жил, он им дышал и бредил.

«Кровавый король» — под этой кличкой его узнал весь мир. Арманд Альберто Альварес. Внук русской эмигрантки княжеского рода. Она вышла замуж за португальского моряка, который помог ей сбежать от репрессий. За спасителя, беспощадно ломавшего ей ребра и оставлявшего кровоподтеки на ее теле. Островская говорила с сыном своей единственной дочери-шлюхи-наркоманки, почившей от передоза когда мальчишке было семь лет, только по-русски. Материла по-русски, орала на него по-русски и любила его тоже по-русски, пока не спилась и не умерла в фешенебельной багадельне. К тому времени ее внук уже давно прославился на весь мир. Знаменитый футболист, звезда, порочный зверь, жестокая тварь от которой женщины сходили с ума, бежали без оглядки и приползали обратно, как побитые собаки ползут к хозяину.

Да, он это сделал. Он вылез с помойки и стал миллиардером, заработал кровью и потом свои миллионы и перестал их считать, когда нулей стало слишком много.

— Ты похож на своего отца. Долбаного сутенера-французишку, который долбил твою мать во все щели и приносил ей героин. Трахал ее за этой вонючей стенкой, и я ни хрена не могла сказать, потому что слабая, жалкая и сама виновата. У тебя его блядские светло-карие глаза. Марина говорила, что он если бы они были синими он был бы похож на Ален Делона. Ха-ха-ха вые***те меня в зад…Ален Делон, мать вашу! Его так и называли все его конченые шлюшки. Но это лучше, чем если бы ты был похож на моего Пидора. Тогда б я не смогла тебя любить, Арманд…она назвала тебя на французский манер…любила этого подонка, погубившего ее…мою девочку… — говорила бабка, наливая себе в грязный стакан водку и осушая его залпом. Пидором она называла своего покойного мужа Педро, после того, как того пырнули ножом в очередной разборке, и он умер от потери крови прямо на улице. Она пила, как десять портовых грузчиков и материлась точно так же.

Муж сломал ей ноги, когда она хотела от него уйти и одна из них срослась неправильно. Бабка мыла полы в притоне и предлагала себя за копейки матросам, чтобы купить бутылку водки и шоколадку своему любимому внуку. От ее былой красоты остались лишь воспоминания и старые фотографии. Алкоголь, страдания, побои и лишения стерли красивые черты лица, обесценили знания пяти языков и громкую фамилию.

***

Он трахал их обоих, привязанных за руки к ножкам кровати, стоящих на четвереньках с оттопыренными голыми задницами кверху, скулящих, как жалкие дворовые сучки, когда он пристраивался к уже давно не узким анусам то одной, то другой шлюхи, и, взявшись руками за спинку постели безжалостно драл их на адской скорости так что пот струился по его телу ручьями. Драл и представлял себе эту… с глазами-опалами и каштановыми волосами. Драл под их вой, потому что его член был ощутим в любой раздолбанной дырке. Спасибо отцу французишке, которого отправил на корм рыбам еще десять лет назад, за такое внушительное наследство. Но даже, когда кончил в их широко открытые, жаждущие рты, не испытал никакого удовольствия. Он хотел ту…голубоглазую замужнюю скромницу. Хотел чужую женщину. Отнять и оставить себе пока не надоест. Надо найти ее и заставить точно так же стать на четвереньки, может тогда его отпустит.

Альварес вернулся к широченному кожаному креслу и рухнул в него всем весом, откидываясь на спинку и притягивая к себе рюмку с текилой. Ее привезли. Только что Гонсалес кинул ему смску на сотовый.

От предвкушения встречи затрепетали ноздри и вспенился адреналин. Вспомнил, как заметил ее в своем номере и глазам не поверил. Просто остолбенел, когда узнал. Стоит на коленях с его бумажником в руках. В дурацкой форме, облепившей ее божественное тело, достойное дорогих шелков, мехов и тончайших кружев. И эти волосы, собранные в пучок на затылке настолько туго, что ее глаза кажутся по кошачьему раскосыми, приподнятыми к вискам. Скромница, схватившая его бумажник…Конечно он знал, что она его просто уронила. Но не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над ней за то, что не смотрит на него с открытым ртом и в ту ночь даже не подумала вознаградить его за любезность хотя бы взглядом.

Красивая, но бездарно одета, бездарно причесана и совершенно бездарно накрашена. И у него болезненно встает член, когда он думает о том, чтобы пристроиться к ней сзади и прямо сейчас войти в ее тело. Отодвинуть полоску дешевых трикотажных трусов, обнажить ее молочные складочки и с упоением вдолбиться туда на всю длину, сжимая пятерней ее пучок на затылке. Пусть сравнит его со своим недоноском. Интересно она с ним кончает?

Какая же… эмоционально вкусная, наполненная, живая. Ее злость будоражит его фантазию, и он представляет, как горячо будет трахать ее в самых разных позах.

От похоти и злости помутился разум, особенно когда сучка облила его грязной водой. Это стало тригерной точкой, отправкой к невозврату. Заломить ее руки назад и иметь так долго. Пока она не надорвет голос его именем или пока ему не надоест. Это было помешательство. Мгновенная аномальная тяга. Он не слышал ни ее отговорок, ни отказов. Только видел перед собой бледное лицо, манящие губы и пышную грудь в вырезе платья. Увидеть ее соски и спустить в трусы с уверенностью, что член встанет колом сразу же. О его неуемных аппетитах ходили легенды. Он мог трахаться сутками напролет.

Он испытывал какие-то адские эмоции из-за ее упрямства, из-за ее дерзости, из-за отказа и…и из-за упоминания о том, что она принадлежит другому. Альварес всегда брал то, что хотел и в этот раз отступать не собирался…Он уже предвкушал как войдет в нее и все же заставит выстанывать свое имя, как перед глазами потемнело…

А очнулся, мать ее, в лужице собственной крови с болью в висках, с расстёгнутой ширинкой и ощущением как ярость слепит ему глаза. Ничего…он все равно ее получит. Альваресу никто и никогда не отказывает. Он получит ее по любому. По-плохому, по-хорошему, по-всякому. И сводит скулы, мышцы, нервы от безумного желания найти дрянь и заставить пожалеть о своей выходке.

Что она там говорила о насилии? Нееет, она будет его умолять ее трахнуть.

Дверь затемненной синей комнаты распахнулась и Альварес с триумфом поднял голову, чтобы посмотреть на дрожащую девушку, стоящую на пороге.

— Здравствуй, малышка. Ну что? Поговорим о твоих долгах и о прощении?

— Итак она звалась Татьяной…

Щелкнул языком и подошел к ней. Несколько шагов, оттесняя ее к стене, заставляя облокотится об нее лопатками. В опаловых безднах мелькнул страх. Его возбуждало даже это. Неоновое освещение плясало на нежных щеках, бросало блики на радужку глаз, делая их светящимися и яркими. Они сводили его с ума. Ее глаза.