Свадьба на Рождество - Алиса Лунина

…Перед сном она вышла на крыльцо. Из садовой беседки доносились голоса Егора и Влада. Ксения всмотрелась в небо, отчего голова чуть закружилась. Ей подумалось, что на море сейчас должно быть очень красиво, и лунный след уходит за горизонт. Раздалось настойчивое мяуканье, и об ее ноги потерся огромный полосатый кот. Ксения погладила его, и к ней тут же подскочило еще несколько кошек. Она немного постояла в кошачьем обществе и пошла спать.

Утром, проснувшись, Ксения спустилась на первый этаж и увидела на веранде Аньку, завтракавшую в обществе котов и пса Мальчика. Приветливо поздоровавшись, Аня кивнула на кофейник и пригласила гостью позавтракать вместе с ней.

– А где все? – поинтересовалась Ксения, глотнув ароматный, потрясающе вкусный кофе.

– Уехали в город по делам. – Аня пододвинула Ксении блюдо, на котором лежал солнечный круг хачапури. – Мама Соня испекла рано утром…

– А ты чего не ешь?

– Мне тесто нельзя, – не без сожаления сказала Анька и запустила ложку в тарелку с овсяной кашей.

Присмотревшись к девочке, Ксения едва не поперхнулась кофе – несколько прядей Аниных волос были ядовито зелеными.

Уловив ее вопросительный взгляд, Анька беспечно махнула рукой:

– Захотелось поменять имидж. Покрасила зеленкой. Правда, переборщила немножко. Как думаете – ничего?

Ксения вежливо улыбнулась:

– Ничего. Я бы сказала… весьма необычно!

Заметив лежавшую перед Аней книгу, Ксения полюбопытствовала, что та читает. Узнав, что это «Бегущая по волнам» Грина, обрадовалась так, будто встретила очень близкого человека. В юности она сама зачитывалась Грином, а «Бегущая» была ее любимой книгой.

…Попивая кофе, они вели задушевные девичьи разговоры. Из этого утреннего диалога Ксения поняла, что Анька – интеллектуалка (читает Шекспира на английском, смотрит артхаусные фильмы), бунтарка (отсюда ее стремление постоянно возражать матери, брату и вообще всем вокруг), глубокий интересный человек с весьма оригинальными «взрослыми» взглядами на жизнь, и… одинокая девочка с большим количеством комплексов. Вспомнив, как Егор назвал сестру треугольником, о каждый край которого можно пораниться, Ксения внутренне согласилась с его хлестким определением. Аня и в самом деле казалась грубоватой, зачастую излишне прямолинейной, вспыльчивой, но при этом было очевидно, что ее ершистость и нарочитая грубость – этакая сознательно нарощенная броня, защита от мира.

Ксения прекрасно понимала пятнадцатилетнюю Аньку, поскольку хорошо помнила собственные переживания в этом сложном возрасте. Он действительно сложный – кажется, что весь мир идет на тебя войной, а вокруг ни одного понимающего или хотя бы сочувствующего человека. Видимо, она кивала слишком часто, потому что в какой-то момент Анька взглянула на нее с явным подозрением: «А ты откуда знаешь?!»

Ксения усмехнулась:

– Откуда… Проверено эмпирическим путем, считай – на собственной шкуре.

– Может, еще скажешь, что ты была толстая? – с надеждой спросила Анька.

– А то! – великодушно подтвердила Ксения. – Настоящий жиртрест! Семьдесят кг!

– Значит, и у тебя были комплексы? – обрадовалась Аня.

Ксения не выдержала и расхохоталась:

– Были? Да они никуда и не исчезали!

– И ты с ними живешь до сих пор?

– А что мне еще остается? Нет, конечно, какие-то мне удалось придушить, к некоторым я привыкла, но отдельными – болею до сих пор.

Аня с минуту разглядывала Ксению и наконец вынесла заключение:

– Тебе-то чего переживать? Ты ведь красивая!

– Спасибо, – кивнула Ксения. – Но при желании всегда есть за что зацепиться!

Подумав, Анька решилась на нескромный вопрос:

– А сколько тебе лет?

Вздохнув, Ксения созналась:

– Тридцать.

В глазах Аньки отразилось неподдельное сочувствие, и Ксения поняла, что для пятнадцатилетней Аньки тридцать лет – это нечто за гранью понимания. Загробная жизнь, короче говоря.

– Ну, вот видишь, я же говорю: было бы желание, а повод оплакать себя всегда найдется. В моем случае очень удобно поныть из-за возраста.

Она тут же мысленно добавила: «Но на твои бурные пятнадцать я бы с тобой не махнулась».

– Можно еще из-за одиночества поныть, – в глазах Аньки читалась печаль.

– А в чем проблема? – осторожно поинтересовалась Ксения.

– В наше время, оказывается, сложно встретить приличного человека. – Анька задумчиво почесала зеленую голову. – В школе и поговорить-то не с кем…

– Неужели все так плохо?

– Даже еще хуже. Прикинь, у меня десять одноклассниц и все форменные стервы!

– Знакомая история. С другой стороны, может, к ним просто надо приглядеться получше?!

– Может быть, но как-то не хочется приглядываться к их размалеванным лицам.

Аня отщипнула кусок хачапури и бросила довольному Мальчику.

– Но у тебя есть замечательная семья – мама, брат.

– Да, Егор – мой друг, я в нем уверена на все сто. Раньше у меня был еще один друг – Влад; но это было давно, в детстве, а теперь все изменилось. – Аня погрустнела. – Влад подшучивает надо мной, считает меня странной!

Ксения сказала, что ее тоже многие считают странной. Сказала из вежливости, чтобы ободрить Аню. Но та неожиданно поддержала тему:

– Вообще да, ты чудаковатая, это точно!

У Ксении вытянулось лицо – она, конечно, догадывалась, что ее отдельные причуды заметны окружающим, но чтобы прямо так бросались в глаза?!

– Ань, а в чем это проявляется?

– Да во всем, – простодушно сказала Аня. – Например, ты через каждые пять минут моешь руки.

– Это из-за боязни микробов.

– Потом ты почему-то всегда стараешься сесть ближе к дверям…

– Это чтобы в случае опасности быстро покинуть помещение; я даже билеты на концерты или в кино покупаю ближе к выходу, чтобы быстрее выйти из зала, если понадобится. А в метро никогда не сажусь в первые три вагона.

– Почему? – изумилась Аня.

– Говорят, в случае чего, они самые опасные, – грустно сказала Ксения.

– Но ведь невозможно предусмотреть все случаи?

– Я понимаю. И все-таки ничего не могу с собой поделать. Боюсь летать самолетами, водить машину и много чего еще. Понимаешь, Анька, фобии – напасть похлеще комплексов! Впрочем, если у тебя их нет, ты не поймешь…

– Я боюсь клоунов, – призналась Аня. – Сама не знаю почему. И вот еще… Я боюсь, что человек, который мне очень дорог, меня никогда не полюбит.

Ксения улыбнулась: