Засада под облаками - Валерий Гусев

– Это брелочки, которыми отпирают машину и отключают ее сигнализацию. Понял?

– Не слабо! - выдохнул Алешка. - А на бумажке что?

– А на бумажке, я успел разглядеть, несколько номеров машин и адреса их владельцев!

– Во дают! Двоечники!

Вот и стал нам предельно ясен весь механизм хитрого жульничества.

– Так, - сказал Алешка, видимо, мгновенно просчитав в голове всю сложную ситуацию. - Дим, я, кажется, скоро придумаю, как нам их… обескуражить.

Не сомневаюсь. Придумает. Но я, кажется, придумаю раньше…

– Поехали домой, - сказал я. - Спектакль окончен!

– Давай Вадьку попросим нас до дома подвезти, а? - спросил Алешка.

И я так и не понял - схохмил он или всерьез.

Да, Вадька подбросит. До какого-нибудь бандитского застенка. В подвале.

И мы поехали на метро.

Когда мы вернулись домой, папа прочитал уже все газеты и сидел перед телевизором рядом с мамой и со стаканом чая в руке.

– Ну? - повернулся он к нам. - Как представление? Понравилось?

– У! - сказал Алешка. - Здорово! Класс! Поучительное такое!

– Рассказал бы…

Этого мы не ожидали. Вернее - я не ожидал. А Лешка, похоже, нисколько не смутился и стал браво импровизировать, размахивая руками и тараща глаза:

– Ну… Там… Знаешь… Это детектив такой. Там… это… одна такая девушка жила. Одинокая. В общей квартире. Мухина ее фамилия… И, значит, она получила премию. Ну и назвала в гости соседей. Они стали праздновать ее день рождения. Подарки там, веселье. А у них еще там жил один старик. Злобный такой. Старикашка, в общем. По фамилии Пауков. И она его в гости не позвала. Он еще больше, значит, разозлился и сам приперся. И захотел ее погубить. Схватил и потащил, - Алешка вошел во вкус. Он уже не только рассказывал, он уже показывал. - Девушка как заорет! А соседи все испугались и разбежались. И не стали за нее заступаться. Бросили в беде. Попрятались по своим комнатам, за железными дверями. По углам, по щелям разбежалися.

Папа загадочно усмехнулся.

– И тут вдруг свет погас! Темно, страшно, Мухина орет, Пауков хохочет… И в этот самый момент в квартиру вломился участковый. Лейтенант Комаров. С фонарем. И как этому Паукову по башке фонарем врежет! Тот - с копыт. Ну, тут опять гости сбежались. И они поженились.

– Кто? - уточнила мама.

– Эта девушка с участковым.

– И пляски начались, да? - спросил папа с усмешкой. - Сапогами топ-топ, да?

– А ты откуда знаешь? - удивился Алешка. - Тоже смотрел, да?

– Читал, - хмыкнул папа. - Лет сорок назад.

– Когда тюбетейку носил?

– Все, - сказала мама. - Мыть руки и спать. Вы уже бредите.

А когда мы уходили в свою комнату, я услышал, как мама сказала папе:

– Поучительный какой спектакль. «Муха-Цокотуха» в Алешкиной интерпретации.

– Очень поучительный, - со смешком согласился папа и взъерошил ей прическу.

Но Алешка этого не слышал. Он уже крепко спал, утомленный нашим «скрытым наблюдением» и своим «театром одного актера».

Тайна «Черного рыцаря»

Следующий день начался прекрасно! Со звонка разгневанного Бонифация.

Он, как настоящий лев, зарычал, едва я снял трубку:

– Дима! Срок ультиматума истекает! И предупреждаю: если ты огорчишь меня отказом, не видать тебе годовой «четверки» по литературе!

– Это шантаж, Игорь Зиновьевич! - завопил я. - Это подлый рэкет!

– Да, шантаж! Да, рэкет! А как прикажешь поступать с человеком, который не желает делиться… своим талантом?

Я совсем было уже решил порвать с ним отношения, но какая-то умная мысль, еще не совсем ясная, мелькнула в моей голове. Она еще не оформилась, но суть ее нарисовалась во всей своей беспощадной простоте: бить врага надо его же оружием!

Нужно поменяться с Бонифацием ролями. И навязать ему свою волю! Но для этого надо завоевать выгодную позицию. И тогда уже диктовать свои условия.

– А когда премьера? - спросил я озабоченным голосом, будто начал проникаться общественными интересами. Типа того, что совесть пробудилась.

– В том-то и дело, Дима! Премьера назначена на первый день второй четверти!

Прекрасно!

– Хорошо, Игорь Зиновьевич, я сейчас приду.

– Молодец! Я в тебе не ошибся! И Алешку захвати. У нас оголилась и для него роль. Маленького шустрого козленочка.

– Об этом вы сами с ним договаривайтесь, - и важно добавил: - Это не в моей компетенции.

Когда я рассказал Алешке об этом разговоре, он возмущенно сбросил одеяло:

– Еще чего! Всяких козлов играть!

– Всего лишь козленка, - успокоил я его. - Тебе всего и надо-то - сказать «Ме» в начале пьесы и «Бе» в конце.

– Вот пусть сам и мекает, и бекает!

А что, это мысль. Во всяком случае - аплодисменты Бонифацию обеспечены.

И мы заржали в два голоса, когда представили, как длинный лохматый Бонифаций в финале пьесы дребезжит жалобным голоском: «Бэ-е!» на всю школу.

Мы быстренько позавтракали и помчались в родную школу.

В актовом зале все гудело в творческой работе. Бонифаций встретил нас, как космонавтов с орбиты, с распростертыми объятиями. И тут же вручил мне тетрадку с моей ролью.

– Все! - хлопнул он в ладоши. - Начинаем с первого акта. Рабочий прогон. Царь, Царевна, Дурак - на сцену! Дима, читай прямо с листа. Начали!

И мы начали… Я почти сразу, с первых же реплик, вошел в свою роль. И почувствовал, что все у меня получается.

Бонифаций был в восторге. Он весь прогон снимал на видеокамеру, чтобы актеры могли тут же посмотреть на себя со стороны и исправить свои ошибки.

Все прошло очень гладко, но больше всех Бонифаций хвалил меня:

– Великолепно, Дима! Ты прекрасно вошел в образ! Ты прирожденный… актер! - В этой заминке, мне показалось, он хотел сказать какое-то другое слово. Но заменил его из педагогических соображений.

– Вот уж не знал, что ты такой классный Дурак, - похвалил меня и Алешка, когда я спустился со сцены.

Сомнительный какой-то комплимент.

А сам Алешка, как я заметил, все время шушукался с Чучундрой, которая тоже была на репетиции. Ей грозила роль крысы Шушеры.

Я, правда, совсем не обратил на это внимания. А сосредоточился на видеокамере. И моя утренняя мысль все четче и четче вырисовывалась в своей будущей мудрости…

Мы прогнали всю пьесу до финала. Бонифаций поблагодарил нас и сказал: