Войны Митридата - Михаил Елисеев

Правящая верхушка города прекрасно понимала, что речь идёт о жизни и смерти полиса. Только помощь со стороны могла спасти Херсонес от гибели. Но Боспор был в дружественных отношениях с Малой Скифией, и рассчитывать на его поддержку было глупо. Оставалась лишь одна сила, способная помочь Херсонесу, – базилевс Понта Митридат VI. Конечно, эллины понимали, что за своё покровительство Евпатор запросит очень высокую цену, и хорошо, если оставит им хотя бы призрак независимости. Но иного выхода не было, Палак железной рукой брал Херсонес за горло. Поэтому в столицу Синопу отправилось посольство из самых уважаемых граждан, чтобы убедить Митридата спасти гибнущий город.

* * *

Базилевс Понта был хорошо осведомлён о том, что творится в Таврике. От купцов и шпионов он знал о том, что происходит в Пантикапее и Херсонесе. Поэтому прибытие посольства херсонеситов для него не стало неожиданностью. Царь заранее всё обдумал и взвесил на весах своей мудрости последствия того или иного решения по существующей проблеме. А вопрос был очень простым – воевать со скифами или нет.

Прежде всего, царя пугала слава этого народа как непобедимых воинов: «Когда до него два царя, Дарий и Филипп, некогда осмелились не то что покорить, а только вступить в Скифию, они с трудом спаслись оттуда бегством» (Юстин). Впрочем, вполне возможно, что Митридат эту войну начал бы и без приглашения херсонеситов. В том, что рано или поздно интересы Рима и Понта столкнутся, базилевс не сомневался, поэтому и занимался в данный момент укреплением своего государства. Средиземноморской державе римлян он собирался противопоставить свою державу, внутренним озером которой будет Понт Эвксинский. Евпатор хотел объединить все эллинские города по его берегам. И Херсонес Таврический становился первым шагом на этом пути.

Опасения, которые терзали Митридата перед принятием решения огромной политической важности, очень точно отразил Юстин: «К Понтийской войне он, Митридат, приступал с гораздо большей робостью и неуверенностью, так как сам был в то время неопытен и неискушен в военном деле; защитой же скифам служат – помимо оружия и храбрости – незаселенные степи и холода, что сулило войску большие трудности и опасности. К этим затруднениям присоединялось также и то, что не было надежды на добычу от врагов-кочевников, у которых нет даже селений, а не то что денег». Однако, отбросив все сомнения, базилевс решение принял – войне со скифами быть!

Но здесь хотелось бы обратить внимание вот на какой момент. Дело в том, что лично Митридат со скифами и варварами Прикубанья и Кавказского побережья воевать не будет. Ведение боевых действий он поручит своим стратегам. Такое поведение идёт вразрез с традициями эллинистических монархов, которые лично водили свои армии в бой. И Александр Македонский, и диадохи, и эпигоны считали делом чести не только вести войско в поход, но и находиться во время битвы в первых рядах своих бойцов. Нередко подобная храбрость оборачивалась катастрофой для армии, что наглядно продемонстрировало поведение Филиппа V Македонского в битве при Киноскефалах и Антиоха III великого в битве при Магнезии. Почему же Митридат вел себя иначе?

Евпатор трусом не был, это он доказал всей своей жизнью. Трус никогда не посмел бы бросить вызов самой страшной силе в Ойкумене – Римской республике. В дальнейшем мы увидим, как Митридат не раз будет лично водить воинов в атаку. Говорить о том, что базилевс ничего не понимал в стратегии и тактике, тоже не приходится. Во время войн с Римом Евпатор в полной мере продемонстрирует свое ратное мастерство, и войска под его командованием не раз будут бить «непобедимые» легионы. Дело, скорее всего, в том, что здесь Митридат следовал воинским традициям не эллинистических царей, а Ахеменидов, которых считал своими предками по линии отца. Персидские цари лично вставали во главе армий только в исключительных случаях.

Поэтому можно говорить о том, что перекладывая ведение войны в Таврике на своих полководцев, Митридат действовал согласно древним персидским традициям. Боевые действия на окраине античного мира не представляли опасности для Понтийского царства, поэтому базилевс и отправил туда тех, кому по должности положено заниматься военными делами. А сам занялся делами государственными.

Послы Херсонеса Таврического почтительно внимали базилевсу Митридату Евпатору. Царь говорил о том, что он не может оставить в беде эллинов, что дерзких варваров, посмевших нападать на город, надо как следует проучить, и он, Митридат, сделает это. А чтобы жители города окончательно избавились от страха перед скифами, в Херсонесе будет стоять понтийский гарнизон, который будет охранять покой горожан. Послы поморщились от такого заявления, понимая, что в этом случае независимости их полиса придет конец, но иного выхода, как принять условия Митридата, у них не было. Херсонес истекал кровью в борьбе со скифами, варвары опустошали поля граждан, превращая их загородные усадьбы в пепел, и шансов на то, что городское ополчение выйдет победителем из этого противостояния, не было.

Отпустив эллинов, базилевс велел позвать полководца Диофанта. Диофант, сын Асклепиодота, был опытным военачальником, хорошо разбирался как в тактике, так и в стратегии. Разговор был долгим и обстоятельным. Царь пояснил, что основной задачей стратега будет не помощь Херсонесу, а разгром царя Палака. И подчинение Малой Скифии власти Митридата. Но было и ещё одно не менее важное дело, которое требовало от Диофанта совсем иных талантов. Речь шла о Боспорском царстве.

Евпатор прекрасно знал о том, что кризис власти на Боспоре достиг своего апогея. Натиск варваров на восточные границы государства и недовольство широких масс населения произволом правящей элиты делали ситуацию взрывоопасной. Часть боспорской аристократии, купцы и торговцы, были готовы ради установления стабильности и порядка в стране, а также спокойствия на границах отказаться от независимости и признать власть Митридата. Этого же хотело и эллинское население крупных городов. Однако существовало и иное мнение, выразителем которого были военные, главным образом выходцы из Малой Скифии. Они опирались на поддержку армии и оседлого скифского населения в стране.

Исходя из сложившейся ситуации, Митридат велел Диофанту прибыть в Пантикапей и при личной встрече с царем Перисадом V добиться передачи базилевсу Понта власти над Боспорским царством. А произойдёт это путем наследования или же Перисад просто отойдет от дел, значения не имело, важен был результат. Однако зная, что такие вопросы быстро не решаются и времени может пройти много, Митридат поручил Диофанту решить на Боспоре ещё одну задачу. Исходя из того, что Пантикапей и Неаполь Скифский довольно длительное время были союзниками, а скифы не раз приходили Боспору на помощь, военачальник должен был убедить правящие круги в Пантикапее воздержаться от поддержки царя Палака. Иначе война грозила затянуться на длительный срок, и её исход невозможно было предсказать.

Что же касается стратега, то в его распоряжение базилевс предоставил любые войска Понта и любые суммы из царской казны. Диофант низко поклонился царю и покинул дворец.

* * *

Понтийские корабли шли через Понт Эвксинский на помощь Херсонесу. Острые носы триер разрезали волны, ветер надувал паруса, а Диофант, собрав командиров на флагманском корабле, обсуждал план предстоящей кампании. Стратег знал, что скифские отряды свирепствуют в окрестностях города, разоряя усадьбы граждан и вытаптывая их поля, но с моря путь в Херсонес был свободен. Однако Диофант не видел смысла высаживать армию в городе и вступать в битву с Палаком только ради того, чтобы прогнать скифов с принадлежащих херсонеситам земель. Военачальник считал, что есть смысл высадить армию не в Херсонесе, а на противоположной стороне бухты[18]. При таком раскладе Палак вынужден будет либо перебросить всю свою армию против Диофанта, либо часть войск оставить под Херсонесом, а с остальными силами атаковать понтийцев. В первом случае враг автоматически уходил от города и с Гераклейского полуострова, во втором стратег получал возможность бить противника по частям. Поэтому, когда понтийский флот подошел к Херсонесу, Диофант не стал выгружать армию на берег, а сел в лодку и лично прибыл в город. Здесь он ознакомился с обстановкой, выяснил некоторые подробности относительно вражеской армии, договорился с командирами гарнизона о совместных действиях, а затем вернулся на триеру. Наутро корабли Диофанта демонстративно отплыли к противоположному берегу бухты.