Алый Крик - Себастьян де Кастелл

Заражённые, похоже, не нападают друг на друга. Может быть, дребезжащее шипение, которое вырывается из их окровавленных ртов, – это некий язык, объединяющий их?.. Однако я сомневаюсь, что смогу воспроизвести подобные звуки, и не собираюсь откусывать себе язык и ломать зубы, чтобы это проверить.

Бежать становится труднее, поскольку всё больше горожан отрезают нам путь к отступлению. Я разворачиваюсь, делая вид, что возвращаюсь назад. Запрыгиваю на стул, а с него – на ближайший стол.

Горожане окружают нас. Держа Бинто на плече, я перепрыгиваю на соседний стол. Раздаётся визг, когда обезумевшие мужчины и женщины начинают толкать первый из столов, пытаясь добраться до нас. Теперь нужно спуститься и вернуться к двери, но это невозможно. Людей слишком много, и они подобрались слишком близко.

Пришло время для Пути Грома.

Я использую твои таланты и начинаю танец со многими партнёрами. Шпага лежит в сумке-тубусе за спиной, и на то, чтобы открыть футляр и вытащить клинок, уйдёт больше времени, чем у меня есть. Бросить карты было бы быстрее, но они бесполезны против врага, который не ощущает боли.

Тогда я хватаю то, что могло быть пивной кружкой, но в моих руках это оружие – с удобной рукояткой и твёрдой изогнутой поверхностью, идеально подходящей, чтобы ломать мелкие кости.

Передо мной женщина с добрым лицом, та самая, которая предложила мне пряный картофель. Не знаю, почему, но теперь я отчаянно хочу этой картошки. Я разбиваю женщине нос, ударив кружкой снизу вверх, чтобы брызги крови попали ей в глаза.

Молодой человек – с широкими плечами и тонкой талией. У него красивая улыбка. Была. Я ломаю ему передние зубы тяжёлым днищем жестяной кружки.

Я пинаю один из стульев, чтобы он отлетел под ноги заражённым, идущим в нашу сторону. Чья-то рука хватает меня за правое плечо.

Я выпускаю кружку, накрываю руку своей ладонью и, крепко сжав её, резко приседаю, слыша хруст сломанных пальцев.

Вырвавшись из цепкой хватки двух других горожан, я вижу на полу нож и наклоняюсь, чтобы его поднять. Мои удары не останавливают нападающих, но кровоточащие порезы на ладонях мешают им меня схватить. Это даёт мне ещё три секунды. И десять футов до двери.

Всё это время в уши бьёт несмолкаемое шипение. Оно вырывается из глоток горожан, охваченных безумием, которое – как я теперь знаю – исходит от клочка бумаги. Эту бумагу дала им таинственная женщина, приехавшая в монастырь Сад Безмолвия в поисках слов из старых книг, которые могли привести мир в движение и свести его с ума.

Я снова иду Путём Ветра. И почти слышу, как Дюррал предупреждает меня: оставь это на потом.

Я как раз собираюсь совершить самую глупую из ошибок – заглянуть в будущее и вообразить, что мы уже сбежали. В этот миг Орфанус загораживает мне дорогу. Его большой живот оказывается между мной и дверью, а сзади напирают люди. Они вот-вот свалят меня с ног, как стая волков, окруживших загнанного оленя. Я могу ударить мэра ножом, но лезвие недостаточно длинное, чтобы достать до внутренних органов и убить Орфануса за одно мгновение.

Старик тянет к нам руки, и арта превис подсказывает, что он хочет получить Бинто даже больше, чем меня. Я бросаю ему мальчика. Прости, малыш, но в бою арта туко превращает в оружие буквально всё.

Пока Орфанус ловит Бинто, я проскальзываю ему за спину и глубоко вонзаю нож в затылок мэра. Его конечности начинают дёргаться, и тело изгибается в последнем судорожном танце, который отправит бедолагу в могилу. Я хватаю Орфануса за волосы на затылке и дёргаю его назад. Он падает, роняя мальчика. Я подхватываю Бинто и плавно разворачиваюсь, чтобы бежать к выходу, но Путь Грома вот-вот предаст меня. Хотя мы всего в нескольких футах от двери, я слышу, что горожане слишком близко, прямо за спиной. И с Бинто на руках я не смогу бежать достаточно быстро.

Квадлопо стоит в сарае в сорока ярдах отсюда; я его даже не расседлала – просто на всякий случай. Понадобится всего несколько секунд, чтобы добраться до коня, вспрыгнуть на него и ускакать галопом. Вот только этих секунд у нас с Бинто нет.

Придётся следовать Путём Камня. Я выпускаю Бинто и выталкиваю его в распахнутую дверь. Он оборачивается, и я делаю несколько быстрых резких жестов пальцами, приказывая ему:

– Иди. Конь. Убегай.

Потом я разворачиваюсь, чтобы встретиться лицом к лицу с добрыми жителями Тинто-Реи, которые сейчас разорвут меня на клочки. Но я использую всё своё мастерство и каждую клеточку своего тела, чтобы встать на Путь Камня. И в эти последние секунды жизни я буду сдерживать натиск безумцев, чтобы Бинто успел уйти.

Пока скалящаяся и рычащая толпа надвигается на меня, я позволяю себе на миг представить будущее, которое никогда не увижу. Бинто – умный парень. Он побежит к Квадлопо и заберётся в седло. Потом он вернётся сюда, но увидит, что шансов нет – и уедет. Квадлопо – хороший конь. Он отвезёт Бинто к Дюрралу и Энне. Они поймут его язык, даже если это займёт больше времени, чем потребовалось мне. Они сообразят, что делать. Дадут Бинто приют и, может быть, даже научат обычаям аргоси.

«Неплохая мысль, чтобы с ней умереть», – думаю я. Ко мне уже тянутся чьи-то руки. И я едва не прыскаю от смеха, когда поднимаю взгляд и вижу перед собой Лириду.

«Похоже, – думаю я, – в конце концов мы с ней всё-таки станцуем».

Время имеет грандиозное значение для всех семи талантов аргоси.

Арта локвит учит нас улавливать совершенно разный смысл коротких и длинных пауз в разговоре. Способность аргоси видеть сокрытое при помощи арта превис полностью зависит от того, сколько часов, минут или долей секунды мы можем на это потратить. Все танцевальные приёмы, которым Дюррал учил меня в арта эрес, тоже были связаны с чувством времени. А как насчёт арта фортезе – искусства стойкости, умения выдержать то, что другие не могут? Ну, тут время вообще самое главное.

По моим подсчётам Бинто требовалось одиннадцать секунд, чтобы добежать до сарая, отвязать Квадлопо и дать дёру. Одиннадцать секунд – это много, когда ты сражаешься, сдерживая смерть. Но я поклялась себе, что буду стоять в дверном проёме и следовать Путём Камня, пока не дам Бинто эти одиннадцать секунд.

Рука Лириды тянется ко мне. Я не пытаюсь оттолкнуть её, а поднимаю левый локоть и с размаху опускаю его на ладонь девушки. Возможно, ей наплевать на боль, но удар в нервный узел парализует руку и мешает Лириде схватить меня.

Это даёт нам одну секунду. Нужно ещё десять.

Двое других горожан нагоняют Лириду, оказавшуюся во главе стаи. Первый кидается на меня, и это большая удача. Всё, что нужно, – отклониться на пару дюймов влево. Он теряет равновесие и падает лицом вперёд. Я бью его каблуком по черепу и надеюсь, что через девять секунд позабуду отвратительный треск челюсти, сломавшейся об пол.

Девять секунд.

Следующий… Духи милосердные и жестокие! Это же просто мальчик! Мальчик лет одиннадцати. Он рычит и пытается укусить меня, как собака. Я хватаю пацана за волосы на затылке, поднимаю ногу и выбиваю ему зубы, разбивая нёбо. Он отшатывается, и это очень плохо, поскольку его место занимают двое милых людей с жаждой убийства в глазах. Вероятно, родители мальчика.