Сад утрат и надежд - Хэрриет Эванс

Она посмотрела на свои руки. Они казались пятнистыми из-за черных клякс перед ее глазами, словно она слишком долго глядела на солнце. Джульет повозилась с конвертом, кое-как открыла его, моргая. Она не заметила, как из конверта выскользнул ключ, и вздрогнула, когда он упал к ней на колени. Она взглянула на него; это был непримечательный, тонкий, тускло-золотой ключ от навесного йельского замка. Она вынула из конверта тонкую прозрачную бумагу и рассеянно развернула ее. На самом деле она думала о руке Тесс, открывающую дверцу для Мэтта, о волнении на ее лице, когда он поцеловал ее так, словно она принадлежала ему и он не хотел уступать ее никому.

Джульет перевела взгляд на свернутую пополам тонкую бумагу с написанными от руки строчками, и тут у нее подогнулись колени. Этот почерк она не видела много-много лет, а когда-то он был повсюду: на поздравительных открытках, на каталогах луковиц, на листочках со списком продуктов. Почерк перенес ее в кухню Соловьиного Дома. Она прочла последние строчки.

Джульет обвела взглядом пустую кухню, словно ожидала кого-то увидеть. Что это? Шутка? Или призрак? Любящая тебя бабушка. Слова прозвучали словно с далекой планеты, сквозь статические помехи и жестяную музыку, далеко-далеко. Но в кухне никого не было. Тонкий листок дрожал в руках Джульет. Она развернула его и стала читать.

Письмо выпало из пальцев Джульет и плавно упорхнуло на пол. Она наклонилась за ним. Кровь прилила к ее голове – она резко обернулась, на этот раз точно уверенная, что кто-то стоял за ее спиной и смотрел на нее.

Но там никого не было. Конечно же, никого. Бабушка умерла четырнадцать лет назад. Джульет была на похоронах. Она – конечно же – видела бабушку накануне похорон, одетую в ее лучшее пестрое шелковое платье и зеленовато-голубые туфли, которые она так любила.

Джульет положила ключ в карман, встала и вышла из дома. Целый час она бродила по Хиту, пока не пришло время забирать детей, что она и сделала в порядке возрастания: сначала Санди из детского сада, потом Айлу. Потом они пошли по дороге и встретили шедшую из школы Би. Тротуар был узок для всей их компании, грузовики грохотали по Хайгейт-роуд. На подходе к дому Би остановилась и стерла с лица Айлы грязное пятнышко, и Джульет внезапно подумала о картине, которая стояла у «Даунис», запертая, и ждала нового владельца. А потом они пили чай, купались, укладывались спать. Хлопоты поглотили Джульет, и она почти забыла, каким был у нее день, до того как она забрала детей, – забыла про картину, увольнение с работы, письмо и даже про Мэтта.

Наконец, оставшись одна, Джульет сидела с нетронутым бокалом вина в маленькой передней комнате, смотрела какую-то комедию по телевизору и вдруг поняла, что уже какое-то время она ждала перемен. Она словно стояла на палубе корабля и ждала, когда он разобьется о скалы. Что ж, теперь это случилось, сказала себе Джульет, выключила телевизор и сидела, глядя на пустой экран. Корабль разбился.

Что же будет дальше? Что будет дальше, зависело от нее. В этом все и дело. Все зависело от нее.

Она повесила ключ на шею и уснула с ним; она спала так крепко, что даже не слышала, как вернулся Мэтт.

Июль

Разве можно не любить июль, Джульет? Ведь июль – твой месяц даже по своему названию. Мой отец написал в июле «Сад утрат и надежд». Эскиз – это все, что у меня есть, но на нем видно, что изображенный на нем сад почти не отличается от нынешнего. Только теперь стало не так много розовых и синих гортензий и меньше рододендронов, потому что их цветы слишком недолговечные. Мама рассказывала, как когда-то она встретилась на выставке работ мужа с королевой Марией. Ее величество сказала ей, что художнику удалось написать рододендроны в цвету, и это удача, ведь они так быстро облетают.

Да, очень долго июль был моим любимым месяцем! Фактически большую часть моей жизни. Пока не явился Он – после этого я не знала ни мгновения счастья. Это случилось в июле… Ну а теперь к делу. Я очень надеюсь, что ты сумеешь вырастить душистый горошек. Пожалуйста, срезай соцветия каждый день; наверху, в Птичьем Гнезде, лежит, надежно завернутый узкий коричневый кувшинчик; по-моему, он идеально подходит для этих цветов. Если этого не делать, они перестанут цвести. То же самое с розами. Розы прелестно цвели в тот день, когда пришел Он, и я запомнила это. Ну вот, опять я о неприятном.

Я придумала, как использовать большую плантацию лаванды возле террасы. Вот что надо делать. Суши лаванду в бельевом шкафу, повесь ее пучками. Собери почки, положи их в миску из термостойкого стекла и залей растительным маслом – подсолнечным или виноградным. Не оливковым. Осторожно нагрей на водяной бане два или три часа. Процеди масло, когда оно остынет, и перелей в стеклянные бутылки с плотно прилегающей пробкой. Лавандовое масло хорошо помогает при солнечных и других ожогах, порезах – лаванда прекрасный антисептик.

Еще ты можешь делать лавандовые мешочки. Ткань возьми в Птичьем Гнезде. Ты, конечно, знаешь, что там хранится все старое. Там спали в старину дети. Там старые подушки, занавески, детская одежда, мебель: старинные предметы из того славного времени, когда Далбитти придумывал все для великолепного нового дома. Когда я родилась, мебель уже была потертой, а какие-то вещи мама просто не могла видеть. Вот она и убрала их наверх. Я любила подниматься в Птичье Гнездо, ложилась на пол и смотрела на нарисованные на потолке звезды, слушала соловьев. Я открывала сундуки, в них хранились жизни тех, кто жил в этом доме до меня.