НЛО прибывает по расписанию - Дмитрий Емец

Пока Макаров пребывал в нерешительности, звонок в дверь повторился. Теперь он был намного настойчивее. Ощущалось, что тот, кто стоит на площадке, не уйдет и будет трезвонить до победного конца. «Дзззз! Дзззз!» – надрывался звонок.

– Надо идти, а то бабушка проснется! – сказала Катя.

– Надо так надо! Давай я сам посмотрю!

Решившись, Федор вышел в коридор и приник к глазку. Туркина мялась у него за спиной. На площадке было темно, и почти ничего нельзя было разглядеть.

– Кто там? – нерешительно окликнул Федор.

– Кто-кто! Дед Пихто! – ворчливо отозвались на темной площадке.

– Мы таких не знаем.

– Еще как знаете! – хмыкнул голос и пояснил: – Да Пузиков я, Пузиков!

Испытав облегчение, Федор открыл дверь. Это и в самом деле был Пузиков, заспанный и хмурый. В руках у Пузикова был большой чемодан, пустой, судя по той легкости, с которой он его тащил. Борька деловито протиснулся в коридор, сунул свой чемодан в угол и, не развязывая шнурков, стал стягивать ботинки.

– Двинь тазом, хмырь! Чего навис? – буркнул он, отпихивая Макарова. – Мало мне того, что собаки пристают, а тут еще вы на дороге торчите.

– Собаки пристают? К кому?

– К кому, к кому… Ко мне. Делают носами шмырьк-шмырьк и воют как полоумные. Что я им, оборотень, что ли? – забормотал толстяк.

– Ты что здесь делаешь, Пузиков? До утра не мог подождать? – подозрительно спросила Катя.

Борька, ввалившийся в квартиру посреди ночи, не внушал ей доверия.

– А может, я соскучился по тебе, Туркина-Буркина? И вообще, что-то я не слышу радости в твоем голосе. Вы мне, между прочим, спасибо должны сказать.

Катя и Федор недоумевающе переглянулись. Пузиков вел себя уж очень нагло. Даже как бы намеренно нагло. С каким-то затаенным намеком. С какой это стати они должны его благодарить? За какие такие пузиковские заслуги перед человечеством?

– За что тебе спасибо?

– А за это… за бескорыстие. Мне только и делов было, что трубку снять. А вознаграждение за вас не хухры-мухры – двадцать тысяч баксов.

– Откуда ты знаешь, что двадцать тысяч?

Пузиков ухмыльнулся:

– Я узнавал. Позвонил, намекнул, что мне кое-что известно, и через платок спросил про вознаграждение. Ну, мне и ответили, а потом сразу стали вынюхивать, что да как. Между прочим, сам Голопуп у телефона был. Орал на меня. А я – раз! – трубочку и повесил! Пускай, думаю, позлится, авось вознаграждение повысит.

– Но ведь твой звонок могли засечь!

Борька снова ухмыльнулся, видимо, очень довольный собственной смекалкой:

– Пускай хоть тысячу раз засекают. Я же не из дома звонил. Через платок разговаривал, а потом тем же платочком автомат протер и смылся. Спорю на сто баксов, начальник милиции чуть от злости не лопнул – так ему хотелось до меня добраться.

Пузиков ввалился в комнату и, не обращая внимания на включенный компьютер, плюхнулся на диван.

– Ну а теперь давайте начистоту. Колитесь, где моя доля?

– Какая доля? – не понял Федор.

Недоверчиво прищурившись, Борька погрозил ему пальцем:

– День так плох, чтоб я сдох! Темните? За дурака меня держите? Я хочу получить свои тридцать три процента. Даже нет, сорок процентов. За неразглашение.

– Ты что, Пузиков, макушкой треснулся? За какое неразглашение?

– Я что, по-вашему, телевизор не смотрю? Вы ведь сперли из машины деньги? Сколько там было? Миллион баксов, два миллиона? Больше?

Туркина расхохоталась так, что даже сама забеспокоилась: не проснется ли бабушка, уж очень громко у нее это вышло.

– Ты чего ржешь, Туркина-Буркина?

– А что, Пузиков-Арбузиков, нельзя, что ли? Ржу, потому что ржется!

– Полный памперс восторга – это завсегда можно, – позволил Борька. – Так сколько вы сперли-то, колитесь! Чистосердечное признание смягчает вину!

Федор посмотрел на Катю, все еще боровшуюся со смехом.

– Ну что, расколемся? – поинтересовался он.

– Расколемся! – кивнула она.

– Так и быть, Пузиков, твоя взяла! Хочешь знать, сколько было в машине?

Пузиков подался вперед.

– Двадцать миллионов долларов и еще полмешка золотых слитков, – очень серьезно сказал Федор.

– Ка-ак?

– И это не считая бриллиантов. Ты как, свою долю сразу будешь брать или по частям в чемодан запихивать?

Вначале на лице Пузикова отразилась жадность, но потом он, видно, сообразил, что его дурачат. Более того, унюхал, что никаких денег нет и в помине.

– Выходит, я напрасно чемодан тащил? – огорчился он.

– Почему же зря? Тебе полезно. Авось похудеешь, – не удержалась Туркина.

Вопреки ожиданиям, Пузиков не обиделся: слишком уж был огорчен.

– За мной собака приблудилась, когда я сюда шел, – убито сказал он.

– Какая собака?

– Точно не знаю. Большая. Я от нее чемоданом отмахивался, а она меня за пятки хватала… И вставать мне пришлось среди ночи. Я на три часа будильник поставил, чтобы врасплох вас застигнуть. А выходит, все без толку. – Голос восьмиклассника-интригана звучал теперь почти жалобно.

Пузиков ноющий был еще тоскливее Пузикова угрожающего, тем более что глазки его продолжали зорко бегать по сторонам в надежде увидеть разбросанные пачки денег.

– Я еще, между прочим, кое-что узнал, – продолжал Борька. – Помните тех замороженных?

– Ты об уфологах?

– А ты думал, о ком? О твоем дедушке?

– Пузиков, не наглей!

– Кто наглеет? Я наглею? Тебе бы только на меня бочку катить! – возмутился Борька, надувая губы.

– Ну так что с уфологами?

– Ага, интересно все-таки! Что бы вы без меня делали, чайники! Они теперь в первой клинической больнице в особой палате под круглосуточной охраной.

– Откуда ты знаешь?

– Я все знаю, – авторитетно сказал Пузиков. – Один мужик сказал.

– Какой мужик?

– Надежный мужик. Врач, который в этом самом отделении работает. Под большим секретом, чтобы больше никому. Ему чуть ли не расстрелом пригрозили, если он разгласит.

– Кому он сказал? Тебе? – усомнилась Туркина. Осведомленность Борьки казалась ей подозрительной.

Пузиков пошевелил губами.

– Ну, положим, не мне, – признался он. – Я этого мужика никогда и не видел. Но у моей матери есть подруга, у ее подруги какая-то приятельница, а у ее приятельницы брат этот самый мужик и есть. Страшный молчун, между прочим.