Посылка для генерала - Александр Александрович Тамоников

делаю никаких выводов о генерале Максимове до той поры, пока не получу исчерпывающих и точных сведений о том, враг он или нет. Полагаю, что и вы придерживаетесь в своей работе такой же разумной позиции.

– Что случилось с Максимовым? – спокойно спросил Буров.

– Случилось непонятное, – с удовлетворением посмотрел на собеседника Абакумов. – Нам пришлось пока арестовать генерала. Так будет лучше во всех случаях – и если он друг, и если он враг. Таким образом мы защитим и себя, и его, если он честный человек. Пока ему лучше посидеть под замком. А ты со своей группой разберешься на месте, что произошло. Полномочия у тебя будут широкие, связь поддерживать только со мной и постоянно держать меня в курсе дела. Времени в обрез. На том участке фронта грядут важные события. Очень важные, Иван Николаевич.

– Я понял вас.

– Теперь слушай внимательно…

Транспортный «Дуглас» вылетел с подмосковного военного аэродрома под утро. Бурову удалось собрать группу и коротко рассказать о сути задания лишь на аэродроме, перед самым вылетом. Но до этого Седому пришлось испытать медвежьи объятия Федора Гробового. Тот схватил коренастого майора и поднял как пушинку.

– Командир, живой! А нам сказали, что тебя сильно потрепали, в госпитале ты.

– Все было, ребята, – улыбнулся Буров, радуясь такой открытой и неподдельной радости своих подчиненных.

Олег Косович коротко обнял командира, похлопал по спине и отошел в сторону. Кирилл Митьков, самый молодой в этом составе, смущенно топтался, не зная, как себя вести. Он в группе недавно, прошел всего два дела и не считал себя полноправным ее членом. Может, отчасти его раздражали постоянные шуточки Косовича, что Кирилл в группе самый младший, или то, что не менее часто объектами шуток Косовича было прежнее, довоенное, место службы Митькова. Кирилл служил в конвойных частях НКВД, охранял колонии, где содержались осужденные уголовники.

Буров протянул руку старшему лейтенанту, крепко пожал ее, а потом притянул к себе Митькова и подмигнул товарищам:

– А вы знаете, что Кирилл у нас на днях отличился? Ну-ка, герой, как ты в одиночку целую банду перестрелял? Они в розыске были уже два месяца. Грабили с особой жестокостью. Ну, и жилось им вольготно, пока они нашего Кирилла не встретили. В управление из Городского уголовного розыска благодарность пришла. Просили отметить молодого сотрудника за мастерство и выдержку.

– Да какой он молодой, – вдруг подал голос Гробовой. – На войне рано взрослеют и рано стареют. И опыта набираются такого, что другим и за всю жизнь не набраться. А Кирилл у нас молодец! Кто бы спорил.

Разговаривать в самолете – дело бесполезное. Рокот моторов, да еще уши постоянно закладывает от того, что пилоты то и дело высоту меняют. Фронт близко, могут прорваться фашистские истребители. Самое правильное, что могли сделать в такой ситуации бойцы группы, – это закутаться в шинели и поудобнее устроиться на пассажирских креслах. Пару часов поспать.

Но Буров был уверен, что его ребята не спят. Дремлют, но каждый прокручивает в голове полученную информацию, ищут варианты разгадки, планируют свои шаги на месте.

Подготовку передислокации проводили в полном соответствии с планом командования и при всех предусмотренных мерах секретности. Батальоны танкового полка стояли во второй линии обороны дивизии. Планировалось незаметно, под звуки моторов специально барражировавшей ночью над передовой авиации, снять танковую часть и увести в тыл. На смену батальонам другая часть займет эти позиции уже на следующий день. Затем произойдет ротация пехотных частей и артиллерийских подразделений. Корпус в течение нескольких дней должен полностью оставить свои позиции и быть готовым к выходу в рейд.

Подполковник Васильев посматривал на часы со святящимся циферблатом. Мерный рокот танковых моторов в темноте, фары не включали, шли по заранее определенным ориентирам. Два батальона уже ушли в тыл по грунтовым дорогам. На каждом перекрестке стояли регулировщики, которые направляли движение танковых подразделений. У каждой роты был свой маршрут. Кто-то сразу уходил в тыл, кто-то на сутки должен был задержаться в ближайших лесах, замаскировавшись и ожидая приказа.

Рассвет подкрался, как всегда, незаметно. Посветлело небо над горизонтом, рассеялись облака, и над лесами повисла необыкновенная тишина. Ушли на свои аэродромы самолеты, в небо перестали взмывать осветительные ракеты, которые пускали с обеих сторон фронта.

Командир полка вздохнул от мысли, что вот-вот в небе появится жаворонок и зальется своей нескончаемой песней. Как в детстве, над бескрайними полями и лугами. Как давно все это было! Без малого два года идет война, а кажется, что вся твоя жизнь уже осталась далеко в прошлом.

– Товарищ подполковник, – к Васильеву подошел командир третьего батальона, – все по плану. Техника ушла, в охранении две роты на танкоопасных направлениях.

– Хорошо, Беглов, – кивнул подполковник. – Отправляйся к батальону. Кого здесь оставил с ротами?

– Я бы просил вас, Сергей Владимирович, разрешить остаться мне, пока не уйдут последние подразделения. С батальоном будет пока мой заместитель, капитан Вертовкин.

– Хорошо. Доложишь обстановку днем, когда подойдут самоходки.

– Есть, – козырнул комбат и побежал вниз к ходу сообщения, который вел к танковому окопу на правом фланге обороны.

Васильев вернулся к своему танку, укрытому за деревьями на опушке леса под натянутой маскировочной сетью. Он поднялся на башню, привычным движением соединил шлемофон кабелем с ТПУ.

– Заводи, – приказал подполковник механику-водителю.

Заурчал двигатель «тридцатьчетверки», подполковник бросил последний взгляд на изрытое воронками и овражками поле перед позициями.

Неожиданно в небо взлетели две красные ракеты. В шлемофоне послышался взволнованный голос радиста-пулеметчика:

– Товарищ подполковник, немцы атакуют! Передает «Сосна». Танковая атака на правом фланге. Танки выходят из-за леса и разворачиваются для атаки.

Связавшись с майором Бегловым, Васильев приказал действовать по утвержденной ранее схеме противотанковой обороны и ждать сообщения «Сосны». Теперь подполковнику совсем нельзя было уходить. Нельзя бросать две свои роты. Теперь он должен быть на месте и держать связь, принимать решение. Правда, сам он был не волен вернуть батальоны полка и начать контратаку. Но, командир полка, он мог потребовать прислушаться к его мнению как старшего офицера и командира части.

Две роты, всего две роты! А если немцы идут на прорыв, если сейчас ударит танковый клин? Нет, не могли наши проворонить подготовку полномасштабного наступления. А если могли, а если немцы нас перехитрили? И момент-то какой удобный – противотанковые силы сейчас очень уязвимы на этом участке!

Сидя в башне, командир полка прижимал к глазам бинокль. Теперь он хорошо различал поднимающиеся столбы пыли на правом фланге. Самих танков еще не видно, но все признаки налицо. И почему они собираются атаковать без артподготовки, без авиационной поддержки?

И тут где-то вдали гулко ударили