Вдоль белой полосы - Яна Перепечина

Однажды рано утром Агату разбудила взволнованная бабушка. Она вбежала в комнату внучек и позвала:

— Агатушка, вставай, у нас проблемы!

— Что такое, бабуля? — тут же проснулась Агата.

— Кролики сбежали!

— Все?!

— Нет, из нижней клетки… Где крольчата твои любимые…

Агата уже вскочила и судорожно натягивала на себя сарафан.

— А их точно не крысы утащили?

Крольчата были ещё совсем маленькими, и крупная крыса вполне могла справиться с ними.

— Не знаю, но одного я видела на соседском участке…

— Только бы не крысы, — при мысли о противных грызунах и их хорошеньких, нежно-серых, породы шиншилла, крольчатах, Агате стало страшно. Она быстро слетела по крутой лестнице вниз и выскочила на улицу. Бабушка старалась не отставать, но когда она выбежала на крыльцо, её внучка уже успела домчаться до крольчатника, увидеть распахнутые настежь дверцы клетки и её пустое нутро.

— Бабуля, где вы одного видели?

— Да вот там, — бабушка махнула рукой вправо.

Забора от соседей они ещё не поставили, со всех сторон был, и туда кроликам путь был заказан, а здесь границу обозначал лишь невысокий, сантиметров двадцать, бортик клумбы, любовно обустроенной мамой Никиты Кларой Петровной. С соседями они жили дружно и необходимости отгораживаться друг от друга не видели. И вот нажили проблемы. Низкая преграда не могла стать серьёзным препятствием для крольчат, и те, оказавшись на свободе, поскакали именно туда.

Агата подбежала к границе участков и всмотрелась в соседские грядки. Первую пару серых ушей она увидела сразу. Кролик сидел в морковке и увлечённо точил зубками ярко-зелёную ботву. Агата взволнованно огляделась. Был понедельник, но как назло накануне Никита с родителями не уехали домой, а остались на даче. И теперь Агата очень не хотела, чтобы они застали её, по-хозяйски бегающей между грядок и охотящейся на почуявших свободу кроликов. Бабушка перехватила её взгляд и шепнула:

— Спят они ещё. Только семь утра, а они так рано не встают обычно…

— Ну, и слава Богу, — кивнула Агата и шагнула к соседям, чувствуя себя так, словно нарушала государственную границу или шла по демаркационной линии.

Первого кролика, того самого, что устроился в морковке, она поймала быстро.

— Раз, — прошептала еле слышно, отдавая его бабушке.

— А сколько их в той клетке было? — спросила та.

— Четырнадцать… — Агата уже снова очень осторожно кралась, чтобы не вспугнуть беглецов и не разбудить соседей, по чужому участку.

Клетка для молодняка и правда была очень большой, в ней прекрасно себя чувствовали целых четырнадцать малышей, самый многочисленный родившийся у них этим летом помёт. И вот теперь тринадцать, за вычетом пойманного, крольчат бегали на воле, а Агате предстояло поймать их всех.

Поначалу ей везло, первых пятерых она умудрилась собрать довольно быстро. Но потом случилась заминка: больше ни одного кролика на участке видно не было. Агата скользила между грядок, ощущая себя ниндзя, которых она видела в каком-то фильме, когда родители водили их с сестрой в видеосалон. Боясь, что родители Никиты или — того хуже! — он сам увидят её за странным занятием, она то и дело поглядывала на окна хозблока, в котором, пока в доме заканчивали внутреннюю отделку, спали соседи. В очередной раз бросив быстрый осторожный взгляд туда, она вдруг заметила под крыльцом движение. Присмотревшись, поняла — крольчата. Сделав бабушкам, изнывающим от тревоги и нетерпения на границе участков, знак рукой, она кинулась к хозблоку.

Тот был временным, стоял на столбиках, а под ним образовалось большое пустое пространство. Именно там и сидели все девять оставшихся кроликов, в чём убедилась Агата, распластавшаяся у хозблока на животе, пересчитавшая малышей и окончательно растерявшаяся. Хозблок был довольно большим, а крольчата сидели глубоко, подобраться к ним Агата могла только с одной стороны, от крыльца. А это увеличивало вероятность быть обнаруженной в разы. Выйдет кто-нибудь из соседей из двери — и пожалуйста, она под ступенями лежит.

Но делать было нечего, Агата тихонько выдохнула и поползла под хозблок. Раз за разом она ныряла вглубь, хватала за уши крольчат, делая невероятные телодвижения и ощущая себя не слишком ловкой змеёй-переростком, и выбиралась обратно. Бабушки забирали у неё беглецов и водворяли в клетку. Их внучка же снова забиралась под хозблок, с каждым разом делаясь всё грязнее и лохматее.

Когда был пойман последний крольчонок, Агата не поверила своему счастью и опрометью бросилась на их участок. Едва она успела привести себя в порядок, на крыльце появился Никита, увидел свою соседку и поздоровался:

— Доброе утро!

Агата почувствовала привычные падение сердца вниз, дрожь в руках и слабость в ногах, но всё же смогла поздороваться в ответ и даже спросить:

— Как спалось?

— Замечательно, — светло улыбнулся ей тот, кто составлял смысл её жизни, и, когда Агата облегчённо перевела дух, неожиданно добавил:

— Только под утро всё казалось, что кто-то под полом шуршит.

— Наверное, соседские коты, — только и смогла выдавить она.

— Наверное, — согласился Никита и улыбнулся ей так, что она сразу же забыла об утренних страхах. Жизнь, когда пусть и не рядом, но всё же неподалёку был Никита, казалась ей прекрасной. Жаль только, что жить получалось лишь летом. А в остальное время оставалось только ждать.

В новую школу Агата попала случайно. Мама услышала о ней, когда экзамены уже закончились. Но Агате почему-то разрешили подойти и написать сочинение, пообещав, что если результат устроит комиссию, то её допустят до следующего этапа. И в этот раз всё получилось: сочинение она написала хорошо, в тот же день ей позвонили и сообщили, что она может прийти на собеседование.

В назначенное время они с мамой пришли в школу. В светлом кабинете с огромными окнами их в тот пятничный вечер было много, человек шестьдесят, подростков. А в большой рекреации на стульях сидели взволнованные родители. В соседний класс ребят приглашали по одному, вызывая по списку. Последней писавшая сочинение, изнервничавшаяся Агата, представлявшая себе длинный стол и строгую комиссию за ним, и в этот раз вошла в кабинет, где проводилось собеседование, последней. И опешила.

Не было никакого стола и комиссии. Зато за партами сидели ребята на вид явно старше её и несколько учителей. Агате предложили стул, повёрнутый к остальным присутствующим. Она послушно опустилась на него, радуясь, что не пришлось стоять на трясущихся ногах, и не зная, чего ожидать. Среди незнакомых людей она заметила Лилию Эдуардовну, полную учительницу с добрым лицом, которую встретила в тот день, когда только пришла узнавать, как можно поступить в эту школу, и которая пообещала расстроенной известием о закончившихся экзаменах Агате, что ей разрешат написать сочинение.