Не гореть! - Марина Светлая

Оля отсутствовала недолго. Явилась пред ясны очи Дениса Викторовича спустя пятнадцать минут, одетая, кажется, даже нарядно — в свободные брюки, не сковывавшие ее больную ногу, и в клетчатом пончо из плотной коричнево-синей шерсти. По лицу ее трудно было что-то прочитать, кроме, пожалуй, легкого недоумения, будто бы она саму себя удивляла. А в руках несла корзинку, в которую по дороге деловито укладывала плед.

— У меня в шкафчике за твоей спиной металлические кружки. Возьми, пожалуйста, — попросила она и немного неловко добавила: — Вино из чего-то хлебать надо.

— Не любишь вино? — спросил Дэн, оборачиваясь к шкафу.

— Почему? Люблю. Себя не люблю, когда пьяная. Я тогда неуправляемая.

Фантазии Басаргина — не самой скудной — не хватило представить себе неуправляемую Надёжкину. Усмехнувшись, он молча вручил ей кружки.

Словно наговорившись авансом, в машине они тоже больше помалкивали. Оля довольно лаконично сообщала направления тоном, напоминающим голос в передатчике. Денис кивал и иногда взглядывал на ее сосредоточенное лицо. На выезде из города попался небольшой магазин с гордой вывеской: «Продукты из Европы». Оттуда Басаргин приволок пакет пирожков и связку бананов.

— Но на обратном пути заедем в какой-нибудь нормальный супермаркет, тебя затарим. У вас здесь есть что-то нормальное? А то судя по местной продавщице, — он кивнул в сторону магазинчика, от которого отъезжали, — у вас с нормальным напряженка.

Еще минут через двадцать были у реки. Они оказались единственными страждущими устроить пикник посреди рабочей недели… ну или романтическое свидание. Место было подходящим: довольно уединенным, отгороженным от дороги небольшой лесопосадкой и действительно красивым.

Припарковав машину, Денис помог выбраться Оле, расстелил плед и водрузил на него корзинку и пакет с пирожками.

— Типа готово, — подвел он итог своим действиям, чем вывел Надёжкину из состояния глубокой задумчивости, в которую она впала от осознания, что оказалась в одной лодке с Басаргиным. Мать на нее странно влияла. Всякое «никогда» внезапно становилось зыбким. Таким зыбким — трясина. Засасывало.

Чтобы не засосало совсем, Олька не без труда проковыляла к речке. Воздух ей казался сейчас розоватым — просто солнце так отражалось на облаках, а те развеивали свет по земле, бликовали на воде, и проносящиеся мимо облетающие листья рассекали кварцевый цвет. Странно, как это так выходит, что с чужим человеком, о котором она знает мало хорошего, которого по здравом размышлении даже рада бы никогда в жизни не видеть, вопреки периодически вздрагивающему в его присутствии сердцу, это все разделить можно, а с близкими — нельзя.

Оля втянула носом воздух — неожиданно теплый для глубокой осени. Достала телефон. Сделала несколько снимков реки. И обернулась к Денису. Это все одиночество. Которого она не ощущала, когда работала, но которое навалилось сейчас, когда она вынуждена просиживать дома.

Сфотографировала и его.

— Как там Пирогов? — спросила она, нарушив молчание.

— По-прежнему истерит хуже бабы, — проворчал Дэн и плюхнулся на плед. Достал из пакета пирожок и принялся сосредоточенно жевать.

— Тебя трогает?

— Да он только меня и трогает! Вчера журналы мои изучал. Он там половину слов вряд ли знает, а туда же!

Оля нахмурилась. Вернулась к пледу и устроилась рядом. Вытянула вперед больную ногу и перевела дыхание. Горизонтальное, мать его, положение.

— Изучил? Понравилось?

— А черт его знает, — рассмеялся Басаргин. — Если выговор вляпает — значит, понравилось… Вино открывать?

— Ага… ему до пенсии сколько? Года три? Может, свалит…

— Черт, меня не хватит на три года, — Денис потянулся, достал кружку и, плеснув в нее напиток, протянул Оле. — Красное вино полезно для здоровья.

— Угу, от него ноги заплетаются, а они у меня и так… будешь сам тащить потом, если что, — она рассмеялась и отпила немного. Приятное. Терпкое. Разливающее тепло по жилам, кажется, изнутри промерзшим вконец, несмотря на совсем не холодный вечер.

— Дыши воздухом и не старайся меня напугать, — он лег на спину и закинул руки за голову, глядя в небо. — Там Жора по тебе скучает, пытается выяснить твои явки и пароли.

— Успешно? — ее голова оказалась рядом с его. Кружку она отставила в жухлую траву возле пледа. И теперь тоже смотрела вверх, туда, где небо напоминало кадры из фантастического фильма.

— Тебе виднее…

— Телефон обрывает. Если узнает адрес, придется из-за него дом менять, — пожаловалась Олька со смешком. — Хотя и так придется.

— Если заявится — скажи, — Денис повернул к ней голову. — Проведу разъяснительную беседу.

— Первый раз не получается отшить парня, который не нравится… ну, в том смысле, в каком он хочет нравиться. Беда. А прямо сказать — как-то жалко.

— Ну я скажу, — негромко проговорил Басаргин, и неожиданно его лицо оказалось очень близко от лица Оли. Мгновение он видел ее огромные, неземные глаза, а уже в следующее настойчиво и жадно прижимался ртом к ее терпким от вина губам. Те чуть шевельнулись в ответ, и она негромко выдохнула от неожиданности и от накатившего волной тепла, которое было сильнее того, что текло по венам после алкоголя. Сердце ее заколотилось под горлом. Громко-громко. Он должен слышать. Конечно, слышит.

И целует ее.

Он ее целует!

Олины руки взметнулись вверх, будто она собиралась обнять его за шею. И от этого движения пришла в себя. Те же самые ладони уперлись в его плечи, и она, прикладывая усилия, стала его отталкивать, отворачивая голову.

— Ты чего? — спросил Денис, перехватив одну ее ладонь.

— А ты чего? — севшим голосом спросила Оля.

— Захотелось тебя поцеловать.

— Лучше бы тебе не хотелось, — она завозилась под ним, пытаясь выбраться, но с учетом ноги выходило скверно. Не выдержала и сказала лишь вначале дрогнувшим голосом: — Тебе других девок мало, решил всех окучить, включая диспетчерскую?

Басаргин завис на некоторое время, пытаясь осмыслить полученную информацию. Отпустил ее руку и выдал в космос:

— Кажется, ты головой тоже ударилась.

— А как еще это понимать?

— А по-человечески — не?.. Или у тебя все, как из прошлого века? Могу у твоего отца попросить разрешения ухаживать за его дочерью, — улыбнулся Дэн.

Оля на мгновение застыла, слишком живо представив себе Басаргина и Бориса Васильевича за подобным разговором. Отец оценил бы. Интересно, тогда, восемь лет назад, с Дианой — тоже оценил бы? Тогда, восемь лет назад…

Внутри, там, где тарабанило о ребра сердце, резко заклокотало, забулькало что-то черное, злое, ищущее выхода.

— Лучше б ты у Пирогова разрешения попросил, прежде чем его Ингу трахать! — выпалила Оля.