Тень - Иван Филиппов

будто его выплюнула ночь – он выступил из тени, которую отбрасывал на крышу высокий тополь.

Сильный удар свалил Шмидта с ног, хотя и не застал его врасплох. Шмидт резонно полагал, что кирасир, который так отчаянно и долго преследовал его, вряд ли оставит его в покое, хотя как именно он сумел найти его в огромном городе, для него было загадкой. С другой стороны, думал Шмидт, откатываясь по крыше от очередного страшного удара палашом, если это существо не умерло от пули в глаз и снаряда в тело, то, вероятно, оно обладает какими-то способностями, позволяющими ему безошибочно определять местоположение шотландских жуликов.

Кирасир наступал. Фитиль был уже зажжен, и если его молчаливый убийца хочет помешать пожару, продолжал думать про себя Шмидт, то он сейчас занимается явно не тем. Шмидт, которого удар уложил плашмя на крышу, перевернулся и встал на четвереньки. Один из своих пистолетов он уже выбросил – не было времени перезаряжать его; кастет против этого чудовища явно не поможет. У него был еще один пистолет, но в полутьме и суматохе стрелять Шмидт не решился. Он подбежал к краю крыши и с разбегу прыгнул, выставив вперед руки. Воздушный шар смягчил его падение, и Шмидт крепко уцепился за веревку, опоясывающую шар. Быстро перебирая руками, он спустился на землю и закричал Семену, чтобы тот срочно отвязывал шар от якорей.

Шмидт точно помнил, что кирасир не спускался с крыши – он несколько раз оглядывался, чтобы проверить, но крыша была пуста. Он еще раз огляделся, но во дворе, кроме них с Семеном, опять никого не было.

Он повернулся, чтобы помочь слуге с узлами.

В этот раз сомнений у Шмидта не осталось: преследовавший его кирасир был существом потусторонним. Если бы немец верил хотя бы в какого-нибудь бога, он бы перекрестился или прочитал молитву, глядя, как из дрожащей тени, которую привязанный шар отбрасывал на двор, выступает павший воин, занося над головой меч.

Просвистел в воздухе палаш; он прошел так близко от лица Шмидта, что тот почувствовал дуновение ветра. Но кирасир не попал по нему. Шмидт едва отшатнулся, и лезвие палаша распороло горло Семену. Он беззвучно осел рядом с корзиной воздушного шара.

«Я погиб. Дело мое удастся, но я не смогу насладиться его результатами», – с грустью подумал Шмидт. Кирасир занес руку для второго удара – в этот раз не промахнется. Он шарахнулся в сторону, едва выйдя из зоны поражения. Перед своей смертью Семен успел распустить почти все веревки, удерживавшие шар на земле, кроме одной, и теперь шар висел над землей боком, готовый в любую секунду взмыть в небеса, только бы кто-нибудь отпустил или даже чуть ослабил последнюю связывающую его веревку. Шмидт отошел еще на несколько шагов назад, не сводя глаз с кирасира, который двинулся к нему, вновь занося оружие.

В темном дворе кирасир выглядел как порождение ночи, страшный силуэт, несущий смерть любому, вставшему у него на пути. Шмидт задрожал. Со свистом одна за другой начали взлетать ракеты.

Кирасир остановился в метре от Шмидта и поднял голову. Лицо его исказилось чудовищной гримасой, и Шмидт впервые услышал его голос:

– Что же ты наделал…

Это был голос живого человека, полный страдания и отчаяния. Шмидт вгляделся в лицо кирасира – даже с расстояния было очевидно, что он смотрел в лицо покойника. Но как? Как возможно было, чтобы он двигался и говорил? Однако времени на размышления уже не было.

Секундного замешательства хватило немцу, чтобы рвануться к шару. Кирасир опомнился, сделал шаг, споткнулся о тело Семена и растянулся во весь рост на брусчатке. Шмидт подхватил выпавший из его руки палаш.

И сразу же весь двор залил ослепительный и безжалостный свет ракеты с греческим огнем. Кирасир завыл от боли страшным криком, и Шмидт, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, подсказывающему несчастному кролику, как одолеть саблезубого тигра, замахнулся и вонзил палаш в голову своего противника.

Свет! Это порождение ночи не терпит яркого света, он делается уязвимым!

Впрочем, радоваться открытию у Шмидта не было времени. Еще чуть-чуть, и какая-нибудь из ракет разорвется прямо над ним, и он сам сгорит в своем тщательно организованном пожаре.

Шмидт разрубил веревку и едва успел зацепиться за край корзины, которую шар стремительно потащил в небо. Совсем рядом, в вышине, начали разрываться новые ракеты, и «греческий огонь» безжалостным дождем полился на спящий покинутый город. Уже мало отдавая себе отчет в своих действиях, Шмидт отчаянно подтянулся и тяжело перевалился через борт корзины.

Внизу в горящем городе он разглядел силуэт убитого им кирасира, который теперь не мог видеть, как шар уносит его противника прочь.

* * *

Шар поднимался. Тяжело дыша, Шмидт с трудом встал на ноги и перегнулся через борт корзины. С благоговейным ужасом наблюдал он за разгорающимися внизу пожарами. Греческий огонь беспощадно уничтожал все, к чему прикасался. Под взмывающим в небо шаром горели уже целые улицы и кварталы. Ветер разносил огонь повсюду, и порывы его создавали на улицах и в переулках огненные смерчи. С чудовищным треском взорвались пороховые бочки внизу, и шар страшно качнуло. Волна огня опалила брови и лицо Шмидта, и ему на секунду показалось, что пришел конец, что сейчас уголек прожжет шар, и он разобьется насмерть…

«Но шар уцелел. Я с восхищением смотрел на огненное море, в которое превратилась Москва. Гибель города означала мое возрождение. Мой план удался, и теперь, кто бы ни выиграл эту войну, я все равно победил и скоро стану самым богатым человеком в Европе. Много позже я узнал, что в огне в ту ночь погибли тридцать тысяч человек и, признаюсь, не испытал никаких сожалений. И не испытываю до сих пор. Пожалуй, мне жаль лишь старика-камердинера, которого я видел через окно дворца Трубецких, но я стараюсь не думать о нем. Иногда во сне мне является тот самый кирасир. Одинокий защитник города, пытавшийся мне помешать. Кто послал его – Бог или Дьявол? Я не знаю этого до сих пор и вряд ли узнаю когда-либо. Но, быть может, ты, мой далекий потомок, сумеешь разгадать для меня эту тайну».

* * *

Игорь Валерьевич Королев отложил книгу. Он знал ее уже наизусть. Он знал все вычисления Шмидта, он внимательно изучил все карты, приложенные к книге. Игорь Валерьевич встал из-за стола и подошел к огромному французскому окну своего кабинета. С высоты пятидесятого этажа ему открывался потрясающий вид на Москву. Он задумчиво смотрел, как осенние сумерки постепенно накрывают город.

Глава 3. Москва. 1315 год

За две недели пути