Главная военная тайна США. Сетевые войны - Валерий Коровин

В момент кризиса, непосредственной реализации сетевой операции или глобального обострения США могут закрыть ту или иную доменную зону. Поэтому речь о национализации Интернета в России идет довольно давно. В частности, эту тему на одной из встреч с представителями молодежных движений уже поднимал Владислав Юрьевич Сурков — первый заместитель главы Администрации Президента РФ. Он говорил о том, что это неизбежный процесс — Россия идет к национализации Интернета. Но здесь есть и обратная сторона: необходимо учитывать, что создание национального интернет-пространства не сможет дезавуировать действия глобальной сети, центром которой являются США. Оно может существовать параллельно, и, как мы видим, в Китае оно существует, но ничто не мешает любому китайцу взять ноутбук с операционкой Windows и через спутник выйти в обычную глобальную сеть, минуя свою национальную доменную зону и свой национальный сегмент. Создание национального сегмента сети Интернет необходимо, оно стратегически обоснованно, но это не панацея. Это не дезавуирует глобальный Интернет. В то же время наличие национального сегмента не может заменить по эффективности глобальной сети Интернет в случае умышленного прекращения ее существования со стороны США в определенный момент. Ибо Интернет происходит из Америки, а значит, стоит на службе интересов Америки, и в случае, если Америка обнаружит, что существование сети Интернет идет вразрез с ее интересами, Америка, породив, так же может и убить Интернет. Однако уже сейчас сетевой принцип, реализовавшись в модели Интернета, может быть экстраномирован на любые сегменты современного постмодернистского общества. К примеру, сетевой принцип создания организации на сегодня является наиболее оптимальным для того, чтобы в режиме ограниченных ресурсов, используя новейшие современные технологии, в первую очередь, медиаресурсы, и формируя общественное мнение, — эта задача является основной для сетевых структур — достигать реализации целей по формированию общественного мнения в альтернативном атлантистскому ключе. И раз уж сети пронизывают наше пространство вдоль и поперек, мы просто обязаны освоить эту технологию, поставив ее на службу отстаиванию наших геополитических интересов. Не бороться, ибо это бесполезно, но брать под контроль. Чтобы выжить.

Несколько слов о геополитическом курсе новой России

Геополитика — это мировоззрение, в основе которого лежит представление о противостоянии морского и сухопутного типов цивилизации и вытекающие из него принципы сосуществования государств, империй и народов. География и пространство выступают в геополитике в той же функции, что и деньги с производственными отношениями в марксизме и либерализме. Суть геополитики можно свести к формуле: география — это судьба. Исходя из этого емкого, хотя и далеко не полного определения геополитики, попытаемся выяснить, какую роль играет геополитика в области национальной безопасности нашей страны и, в частности, каким образом применим геополитический метод не только при формировании, но — при необходимости — и корректировании концепции национальной безопасности.

В новейшей — советской, а позднее российской — истории можно условно вычленить четыре периода, характеризуемые различным отношением к геополитике. В сталинский период официальная идеологическая модель сводилась к противостоянию труда и капитала, а национальная безопасность Советского государства номинально строилась на индустриальном и военном укреплении страны победившего социализма как основного плацдарма для грядущей мировой коммунистической революции. Хотя уже при Сталине пафос мировой революции как таковой поутих, переоформившись в четко выверенную стратегию «имперской» экспансии Советского государства на сопредельные территории. Геополитика как наука тогда только формировалась, и геополитический метод как необходимый элемент при формировании основ государственной безопасности принимался чисто интуитивно, возникал при заключении союзнических договоров и пактов скорее с прагматических позиций, являясь как бы подуровнем основного на тот момент классового подхода к решению всех вопросов. Однако в целом сталинский период, несмотря на всю неточность определений и идеологическую нагрузку, все-таки можно с уверенностью назвать геополитически выверенным. Геополитическая «суша» в тот момент была тождественна труду, «море» — капиталу, а советская экспансия стремилась к границам евразийского континента.

Второй этап можно условно обозначить как «постсталинскую эпоху, перетекающую в позднесоветский брежневизм». В этот период всеобщей идеологической сдачи уже начавших вырождаться советских элит геополитика официально трактовалась не иначе, как «политическая концепция, использующая географические данные для обоснования империалистической экспансии», и считалась запрещенной «лженаукой» уже только ввиду того, что «была официальной доктриной немецкого фашизма», о чем нам и сообщает Советский энциклопедический словарь 1979 г. издания. Предполагалось, что Советский Союз — не империя, экспансию, нарочито неточно определяемую как «колонизацию», он не осуществляет, а значит, геополитика мирному государству, стоящему на страже социалистических ценностей, не нужна по определению.

Это сегодня, после провала в Афганистане и потери Восточной Европы стало очевидно, что просто так отмахнуться от геополитических факторов в формировании внешнеполитических подходов не удастся уже только потому, что потенциальные противники России как раз-таки весьма активно опираются на геополитику, выстраивая планы своей экспансии, — например, расширения на Восток в Европе, дестабилизации и последующего отторжения Кавказа, оккупации стран Средней Азии и т. д.

Следующий период переосмысления подходов к национальной безопасности — период ельцинских реформ. То, что осталось после распада Советского Союза, уже точно не было империей и тем более не претендовало ни на какую экспансию, но официально признать геополитику как элемент государственной внешнеполитической доктрины, формирующей стержень концепции государственной безопасности, для ельцинского режима означало бы расписаться в осуществлении действий, противоречащих тогдашним геополитическим интересам России, выражавшимся в стремлении к скорейшей сдаче Западу и прекращению суверенного существования. Какая уж тут геополитика с ее противопоставлениями суши и моря, цивилизации Востока и цивилизации Запада, если со дня на день Россия и западное сообщество должны были слиться в едином порыве движения ко всеобщему капиталистическому счастью и общечеловеческим ценностям. Не сложилось. Запад все как-то брезгливо морщился, вместо объятий пододвигая НАТО поближе к нашим границам.

Основная угроза национальной безопасности России, как тогда казалось прозападным либеральным элитам, находилась внутри самой России. По этому поводу Концепция национальной безопасности, подписанная Ельциным, гласила: «Приоритет в решении задач по предотвращению и парированию угроз национальной безопасности Российской Федерации принадлежит Министерству внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службе безопасности Российской Федерации, Министерству Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям». Ответственность за национальную безопасность возлагалась на Министерство внутренних дел. Что же касается стран НАТО и США, то в этом отношении было отмечено: «…стремясь к взаимовыгодному сотрудничеству, Российская Федерация будет продолжать развитие конструктивного партнерства с Соединенными Штатами Америки и Европейским союзом…» Подобное конструктивное партнерство на деле вылилось в слепое соглашательство с Западом везде и во всем, сдачу наших стратегических плацдармов по всему миру, потерю контроля над постсоветским пространством и т. д. При этом Запад весьма «конструктивно» заполнял все оставляемое нами геополитическое пространство, совершенно не стесняясь осуществлять «геополитическую экспансию» по всем направлениям.