Кремль 2222. Куркино - Олег Бондарев

Первый вариант, который приходил на ум – чтобы сожрать. Ну а что? Все в московской Зоне так или иначе думают о прокорме. Чем же хуже бугай, сидящий на козлах и управляющий тройкой фенакодусов? Осуждение каннибализма – это пережиток прошлого, сейчас в цене любое мясо, лишь бы переваривалось…

От таких невеселых мыслей Танга пробрал озноб. Жизнь в бункере теперь казалась настоящей сказкой, этаким раем на земле. Пусть у тамошних обитателей не было никаких излишеств, и это угнетало людей, но что им дали открывшиеся двери, что им дала свобода, кроме смертей? Разве лучше умереть от клыков не в меру проворной и прожорливой твари, чем от голода? Единственный плюс – умираешь относительно быстро, практически без мучений. Хотя тут тоже как повезет…

Мысленно готовясь к худшему, Танг снова приготовился ждать…

И, как выяснилось очень скоро, зря.

Телега замерла неожиданно; по крайней мере, воин почему-то думал, что они будут ехать еще очень долго. Теперь это предположение казалось глупым: если их повозка уже заехала внутрь здания, не может же коридор быть бесконечным?

Опять скрип, опять шаги, опять фыркают в темноте скакуны, запряженные в тройку. Слабый свет освещает потолок и стены. Танг не без интереса разглядывает серую поверхность, через прорехи в которой то тут, то там в коридор заглядывает мгла с верхних этажей.

«Что это за место такое, интересно?..»

Потолок довольно высокий, вряд ли это жилое помещение. Но что тогда? Подвал?

Танг следил за отблесками света на потолке, поскольку они перемещались – видимо, угрюмый извозчик с каким-то фонарем или факелом из горюн-травы обходил телегу кругом. Пару мгновений спустя выяснилось, что все так и есть: похититель появился из-за борта и, кряхтя, забрался в телегу. В правой руке у этого дородного мужика действительно находился фонарь, которым он водил из стороны в сторону. Ружья видно не было – наверное, негодяй оставил его на козлах, чтобы не мешало вытаскивать пленников из телеги.

Подступив к Тангу, угрюмый великан схватился рукой за веревку, обвивающую тело воина, и потащил его за собой. Волок грубо, словно мешок. Сначала Танг ударился головой о достопамятный борт, потом – правой коленкой, когда бедолагу сдернули с кузова на пол. Воин скривился от боли и тихо зашипел, но его пленитель не обратил на эти протесты никакого внимания. Судя по всему, мерзавца совершенно не беспокоили увечья похищенного мужчины – лишь бы не умер, а синяки да ссадины – это мелочи, это заживет.

– Кто ты такой? – хрипло выдавил Танг. – И куда меня привез?

Вместо ответа угрюмый верзила затолкал ему в рот какую-то вонючую тряпицу, от которой за километр разило гнилью. У воина на глазах моментально навернулись слезы, а к горлу тут же подступил комок. Казалось, его сейчас вытошнит, но пока, к счастью, обходилось без рвоты.

«Проклятый ублюдок… – изнывая от боли в ушибленном колене, думал Танг. – Для чего же мы ему нужны? Может, он ищет рабов для каких-то работ? Да нет, зачем тогда ему безмозглый рукокрыл? Эту тварь ты точно работать не заставишь…»

Его ноги, стянутые веревкой, скользили по неровному полу. Однажды правая штанина за что-то зацепилась, и угрюмый извозчик, почувствовав сопротивление, резко дернул Танга вперёд. Ткань с треском порвалась, невидимая железка прочесала по ноге, и пленник едва не взвыл от боли.

Но его мычание снова проигнорировали.

Жив – и ладно.

Наконец их путь подошёл к концу; Танг понял это по тому, что угрюмый великан выпустил его воротник, позволив пленнику безвольно упасть на пол. Воин тихо охнул, стукнувшись головой о бетон, но эта боль казалась теперь сущим пустяком. Сейчас Танга одолевали весьма противоречивые чувства: с одной стороны, он испытывал облегчение от того, что им больше не елозят по полу, с другой – понимал, что на этом его муки не кончатся, с третьей – сгорал от любопытства. Эти три силы раздирали его мозг, словно лебедь, рак и щука – пресловутый воз из древней басни.

«Лучше б меня убили», – грешным делом подумал Танг.

Впрочем, он тут же спохватился и мысленно попросил прощения у Господа за свои трусость и малодушие. Совет куркинского убежища подчеркивал, что мечты о смерти являются грехом в глазах Бога, и каждый, кто чтит Его, «обязан сии дурные мысли не плодить в своей голове, иначе не видать подобным глупцам царствия небесного». И пусть Танг по жизни не был слишком уж набожным, перед лицом смерти он решил не гневить Создателя зазря.

Повернув голову, Танг вдруг увидел у стены крохотный череп. Поначалу, из-за недостатка света, воин принял его за крысиный, но, приглядевшись, с содроганием понял: человеческий.

Просто маленький.

«Детский?»

Воина тут же пробил холодный пот.

«Значит, он все-таки людоед? И меня ждет то же самое? Или он ест только детишек?..»

Танг хотел отвести взгляд, но не смог. Словно загипнотизированный, он смотрел на пожелтевшие уже кости и размышлял том, с каким чудовищем его свела коварная судьба.

«Может, это все-таки не он, а его пленники – ну, как вон тот рукокрыл?»

С другой стороны, сильно ли лучше тот, кто не ест детей сам, но скармливает их мутантам?..

За спиной послышались какие-то голоса, чей-то рык, затем скрипнули петли. Эхо снова донесло звук шагов до ушей пленного воина. Сердце Танга застучало так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из плена ребер и улетит в темноту. Он попытался убедить себя, что ничего еще не кончилось, что, если он до сих пор жив, убивать его в ближайшее время бугай вряд ли собирается.

«Вряд ли… Слабое утешение. Очень слабое».

Танг по-прежнему не знал, что случилось с его возлюбленной и братом, но предпочел верить в их чудесное спасение.

«Должна же быть какая-то надежда. Иначе руки совсем опустятся».

Его снова ухватили за воротник и потащили вперед. Правда, метров через десять бросили вновь; Танг скривился, больно ударившись локтем.

«Тварь!..»

Угрюмый великан опустился на корточки, и воин впервые смог взглянуть на его маску вблизи. По сути, это была обычная черная шапка, в которой незатейливый хозяин вырезал три отверстия: два, поменьше – для глаз, одно, овальное, побольше – для рта. Тонкие бледно-розовые губы мерзавца окаймляла пшеничная борода; местами волосы отливали бордовым.

«Кровь. Наверное, осталась после того, как он… поел…»

Фантазия мигом изобразила сцену трапезы угрюмого бородача – как он сидит прямо на полу и яростно вгрызается в крохотное тельце…

«Прочь!»

Пленитель, меж тем, запустил руку в карман своего грязного коричневого плаща и вытащил на свет божий замызганный шприц. Танг нахмурился.

«Это еще что?»

Внутри шприца плескалась странная мутно-желтоватая жидкость.

Маленькие серые глаза смотрели прямо на Танга.