Все преграды позади - Элли Даркинс

Ее спина снова напряглась.

— Мне так и сказать своему врачу? Нет, мне не нужен график посещений! Я приеду прямо в больницу, когда начну рожать!

— Хорошо, а что с ребенком? Ему можно будет появиться на свет, когда он будет готов, или ты планируешь рожать его в строго установленную врачами дату? Ради него самого, я надеюсь, он успеет вовремя.

Она едва удержалась от ответной реплики, как вдруг поняла, что именно он сказал.

— Подожди! — сдерживая улыбку, произнесла она. — Ты сказал «он»? Кто сказал, что это мальчик?

Его лицо смягчилось, и в глазах сверкнула уже знакомая ей задорная искорка.

— Я не знаю. Когда я думаю, как все сложится в будущем, я всегда представляю себе мальчика.

— Так ты думал об этом?

— Думал ли я об этом? А о чем еще мне оставалось думать? Ты сама думала о чем-то еще?

— Нет, — призналась она. — А что ты…

— Что я?

— Что ты думаешь обо всем этом?

Лео обогнул стол и, взяв свою чашку с уже остывшим кофе, уселся на стул. Ее лицо расплылось в улыбке. Он думал об их ребенке!

— Я не знаю. Разные мысли…

— Хорошие мысли?

— В основном да.

Они обменялись долгим взглядом, полным взаимного счастья. Но чувства счастья было недостаточно для дальнейшей жизни. Они должны были научиться доверять друг другу.

— То есть, есть и плохие мысли?

— Да, вот это. — Он кивнул в сторону ее планшета. — Я хочу, чтобы ты знала, Рейчел, вы с будущим малышом очень много значите для меня. Но я не буду делать все, как ты скажешь. Нам обоим надо идти на уступки друг другу.

— И прежде всего, я должна перестать делать планы? — Она не могла не перейти в оборону. Он хотел, чтобы она отказалась от единственной вещи, которая не давала ей сойти с ума.

— Да, именно. Мы еще ничего не обсудили, а ты уже составила план.

Она почувствовала, что ей становится дурно, когда представила, от чего он предлагает ей отказаться. От всех планов, которые она составила за несколько последних дней. От всех слов и цифр и галочек в ячейках, которые успокаивали ее и вселяли в нее чувство уверенности в себе. Чувство дурноты усилилось. И она вдруг поняла, что это не просто проявление токсикоза. Должно быть, она резко побледнела, потому что, как только ее рука потянулась ко рту, Лео подскочил к ней, схватил за другую руку и потянул к лестнице.

Прислонившись к стене, Лео старался не слушать звуки, доносившиеся из ванной комнаты. Он должен был извиниться перед ней за свое поведение.

Крик решительно не помог ему добиться того, чего он хотел, — убедить ее согласиться с ним. Конечно, иногда нельзя было обойтись без плана, он прекрасно понимал, что к врачу надо записываться заранее.

Но визиты к врачу, пусть и запланированные на год вперед, не вселяли в него такого ужаса, как ее план. Одно название чего стоило. «Расписание. Финансирование. Образование». Образование? Он даже не знал предполагаемую дату родов, а она уже запланировала образование!

А сама-то знала, когда ребенок должен родиться? Она уже была у врача? Возможно, он уже знал бы ответы на все эти вопросы, если бы не убежал из кухни. Шум в ванной комнате затих, и он подошел к двери.

— Рейчел! — крикнул он. — Все в порядке?

— Все хорошо, — ответила она, и по ее голосу он понял, что она плачет. Это из-за тошноты или чего-то еще?

— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь?

— Нет, спасибо! Мне просто нужно отдышаться.

Он услышал, что она прислонилась к двери, и сделал то же самое. Их разделяла дубовая дверь.

— Я могу тебя о чем-то спросить?

Он услышал какое-то бормотание, которое расценил как «да».

— Расскажи мне про свои планы. Почему они так нужны тебе? Помоги мне понять.

Лео затаил дыхание, надеясь, что она решит довериться ему. Он искренне хотел понять ее и решить, как они будут жить дальше. Их жизни теперь будут неразрывно связаны друг с другом.

— Планы мне не нужны. Но я чувствую себя спокойно, когда знаю, что происходит. Что в этом плохого?

— В этом нет ничего плохого. Но вот сейчас тебе стало плохо, и это было не запланировано, разве не так?

Он пытался понять, что она делает там за дверью. Как жаль, что он не мог видеть сейчас ее лица!

— Я чувствую себя увереннее…

Он едва удержался от смеха. Какая насмешка судьбы! В тех условиях, когда ей было спокойно и хорошо, у него начиналась паника.

Ее голос дрожал. Лео понял, что Рейчел плачет. Ему хотелось выломать дверь, обнять ее и сказать ей, что они справятся. Но вместо этого он задал другой вопрос, надеясь услышать правду:

— Почему?

Он прижался затылком и спиной к двери. Интересно, она понимает, насколько близко он сейчас к ней? Хотела ли она, чтобы он был еще ближе, как этого хотел сейчас он?

Лео часто вспоминал ту ночь после благотворительного вечера. Воспоминания, запахи, звуки мелодий — все напоминало ему о часах, которые они провели вместе. И он не мог отрицать, что решил встретиться с Уиллом для обсуждения своих планов, прежде всего из-за этих воспоминаний. А в планах у него было создание скульптуры для хосписа «Джулия-Хаус».

Они могли бы установить ее перед зданием или продать на благотворительном аукционе. Он успел поделиться с Уиллом парой идей еще на благотворительном вечере, все время держа в поле зрения ассистентку Уилла. Лео очень надеялся, что она заинтересуется их разговором.

После прощания на станции, когда двери поезда закрылись за ним, его первоначальная эйфория быстро улетучилась. Лео почувствовал разочарование, как будто он упустил свой шанс. Может быть, он расстался с ней слишком быстро? Эти мысли и заставили его набрать номер Уилла. Лео надеялся снова встретить Рейчел. Может быть, они проведут еще пару ночей вместе перед тем, как их пути неизбежно разойдутся? И когда он сел в поезд на Лондон, он думал о том, как она поведет себя, когда снова увидит его? Шок от известия о ее беременности не усмирил его буйного воображения.

Услышав звук поворачивающегося замка, он отскочил к противоположной стене. Дверь открылась, и Рейчел показалась на пороге. Она была немного бледна.

— Я думаю, это токсикоз, — сказала она.

Лео кивнул, как будто понимал, о чем она говорит. На самом деле он был в этих вопросах совершенным профаном. Правда, он вроде бы слышал, что плохо беременным женщинам бывает по утрам.

А сейчас разве утро?

Он не знал, который сейчас час: он перестал носить часы еще в детстве. Он, должно быть, вышел из мастерской в двенадцатом часу. То есть утро уже давно миновало.