Ловкая бестия - Марина Серова

На входе нам даже отсалютовали. Впрочем, имеющееся при себе оружие велели сдать дежурному или предложили охране подождать нас внизу.

Поймав вопросительный взгляд Леонида Борисовича, я выбрала второй вариант.

Поскольку я являюсь охраной второго уровня, то смогу позаботиться, чтобы с шефом ничего не произошло. А если разоружат охрану, то два шкафа без стволов рядом со мной погоды не сделают.

Нас ждали. Невысокий седеющий человек с залысинами, похожий на усталого военрука, встречал нас на пороге кабинета с табличкой: «Начальник военного училища генерал Гольдштейн Д. М.». Звание было выгравировано на латунной дощечке очень тщательно, а фамилия была выведена на картонке тушью и всунута в предусмотренное для нее углубление под плексигласом. Видимо, это ухищрение должно было напоминать как хозяину кабинета, так и посетителям о том, что у нас незаменимых людей не бывает.

— Дмитрию Марковичу! — козырнул Симбирцев. — Прибыл в ваше распоряжение.

Генерал приложил руку к фуражке столь же серьезно, сколь и машинально.

После рукопожатия Симбирцев представил меня генералу как своего референта. Пожимая мне руку, Гольдштейн Д. М. едва слышно пробормотал:

— Какая выправка!

«Еще бы! — усмехнулась я про себя. — Мы, можно сказать, почти коллеги…»

* * *

— Так значит, вы хотите служить отечеству? — вяло спросил меня человек в штатском, оторвавшись на секунду от бумаг и посмотрев на меня через сползшие очки в золоченой оправе. — Товарищ Охотникова, если не ошибаюсь? Дочь генерала Охотникова?

Толстячок еще раз сверился с бумагами и, водрузив очки в привычное углубление на переносице, изучил меня повнимательнее.

— Не ошибаетесь, — кратко ответила я, выдерживая его взгляд.

Этот человек был не так прост, как могло показаться сначала. Его серые мутные глазки смотрели как бы нехотя, сквозь пелену, а рябоватое лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций.

Однако его взгляд буквально пронизывал меня насквозь. Нет-нет, он не «раздевал» меня мысленно, не посылал какие-то флюиды — такие взгляды я знала и прекрасно умела распознавать даже в толпе.

Под взглядом этого человека я чувствовала себя будто бы под лучами рентгеновского аппарата, разве что просвечивали они не какой-то отдельный орган, а всю меня насквозь, до самых потаенных уголков подсознания, в которые я и сама-то ни разу не заглянула.

— Подпишите вот здесь.

Человек выудил какой-то листок из небольшой пачки слева и протянул мне, указывая пальцем на нужную графу.

«Разрешен допуск первой ступени, — прочла я мелкий, но четко набранный текст. — Подпись, удостоверяющая об ответственности за разглашение».

— Разглашение чего? — нахально спросила я, занося над бумагой авторучку.

— Того, что вы узнаете в ближайшие несколько часов, — ответил человек за столом. — Если у вас есть какие-то сомнения в себе, то лучше…

— Нет-нет, все в порядке, — быстро прервала я его и тщательно вывела свою фамилию.

Узнать мне действительно предстояло многое. И в ближайшие часы, и в ближайшие годы.

А начиналось все довольно банально, и ничто не предвещало трагического завершения, по крайней мере в отношении моей биографии.

Однажды перед первой лекцией ко мне подошел взволнованный куратор нашей группы и велел мне немедленно явиться в кабинет директора.

Причину вызова он не потрудился объяснить, и у меня слегка заныло сердце: может быть, что-то нехорошее стряслось дома? Хотя нет, я ведь позавчера разговаривала по телефону с отцом.

Может быть, у администрации ко мне есть какие-то претензии? Наскоро перебрав в уме возможные упреки, я быстро отмела девять десятых из них.

Отчасти встревоженная и немного заинтригованная, я направилась в директорский кабинет, пропустив лекцию по международному положению.

Сам по себе вызов к директору был из ряда вон выходящим событием. Могу сказать лишь, что за три года обучения я видела главу нашего заведения всего один раз — произносящим напутственную речь зачисленным в вуз студенткам. И вот теперь меня требуют перед ясные очи Самого… Что бы это значило?

В кабинете, однако, никакого директора не оказалось. За массивным столом сидел незнакомый мне человек в штатском, который явно не был настроен тянуть резину и ходить вокруг да около.

— Вам предлагается без отрыва от основного курса занятий перейти в особую группу, которая формируется в экспериментальном порядке согласно распоряжению министерства, — как бы нехотя процедил мой собеседник. — Не буду скрывать, что требования к обучающимся там несколько иные, чем те, к которым вы уже успели привыкнуть за эти годы. Однако ваши характеристики — как ежеквартальные отчеты, подаваемые администрацией в наше распоряжение, так и устные беседы — позволяют нам полагать, что новые формы учебы будут вам небезынтересны.

Больше всего в этой речи меня поразило даже не безличное, но грозное «нам» — я прекрасно понимала, о чем идет речь, — а способность этого человека распоряжаться чужими судьбами.

Ведь толстяк в штатском ясно дал мне понять, что они там, у себя, все уже решили.

— Вы, конечно, вольны отказаться от нашего предложения, — так он продолжал, — но не буду скрывать, что тем самым впечатление от вас наверху будет немного смазано. Это может повлиять на вашу дальнейшую карьеру, может и не повлиять. Но факт отказа будет обязательно зафиксирован в вашем личном деле.

Итак, «мы» обозначало ни много ни мало секретное подразделение разведки.

Среди моих однокурсниц уже прошел слух о том, что формируется нечто вроде элитного отряда, в который будут набирать особо отличившихся студенток. Я тогда, помнится, пропустила эту информацию мимо ушей, так как не причисляла себя к сливкам «ворошиловки», разве что пошутила насчет джеймс-бондов в мини-юбках.

А теперь оказывается, что я очень даже «им» подхожу. С чего бы это?

И тут до меня дошло.

Неделю назад весь курс подвергали тестированию. И, что самое интересное, тесты были какие-то шизоватые. Например, следовало продолжить начатую линию, выбрать две из восьми фигур, а потом одну зачеркнуть, «перевести» текст, состоящий из бессмысленного набора звуков, так, чтобы получился связный рассказ только на основе фонетических впечатлений и тому подобное.

«Наверное, это что-то для космонавтов», — пошутила моя соседка по комнате.

Именно тогда в моду входили всяческие тесты — от попсовых в еженедельниках до навороченных в пособиях по психологии, и все кому не лень тратили часы, высчитывая свои показатели с карандашом в руках. А когда кто-то спросил, можно ли будет ознакомиться с результатами тестирования, преподаватель пробурчал что-то неопределенное и, аккуратно собрав заполненные нами бланки, засунул их в папку с замком, запирающимся на ключ.