Срезанные цветы - Наталия Антонова

– А у следствия вот ничего нет, – вздохнул следователь, – ни синицы в руках, ни даже журавля в небе.

– Я бы на вашем месте, если позволите… – осторожно начал тамада и посмотрел на Наполеонова.

– Да, да, конечно, – энергично кивнул тот.

– Я бы получше расспросил официантов в другом зале, администратора, охранников и прочий обслуживающий люд. Может, кто-то что-то заметил.

– Пожалуй, так мы и сделаем, – вздохнул следователь.

Он не стал говорить тамаде, что именно этим в данный момент и занимаются оперативники.

Когда следователь уже садился в машину, к нему подошел Геннадий Владимирович Замоскворецкий.

– Минуточку!

– Вы что-то вспомнили?

– Да! То есть нет, Александр Романович, я хотел, чтобы вы все-таки подумали над составлением родословной. Вот моя визитка.

– Благодарю, – буркнул Наполеонов и скрылся в салоне автомобиля.

Время близилось к девяти вечера, когда Наполеонов позвонил на стационарный телефон Мирославы. Перед этим он безрезультатно минут двадцать звонил на сотовый.

Трубку взяли быстро, и приятный мужской голос проговорил:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Привет, это ты, Морис? – спросил Шура.

– Да, у телефона Морис Миндаугас.

– Ладно, брось ты, ради бога, свои официальности. Это Шура. Где Мирослава?

– Она в саду.

– А ее сотовый? Я битый час звонил, хоть бы кот отозвался.

– Наверное, где-то на втором этаже, потому что звонка не было слышно.

– Понятно, – вздохнул Шура.

– Мне позвать ее? – спросил Морис.

– Нет, будь другом, скажи ей, что я минут через сорок подъеду.

– Хорошо.

– Эй, подожди, не клади трубку! – поспешно проговорил Наполеонов.

– Да, я слушаю.

– Морис, вы уже поужинали?

– Да, – несколько растерянно проговорил Миндаугас.

– И все съели?

– Ну…

– У вас хоть что-то есть в холодильнике? Я умираю с голоду, – жалобно вздохнул Шура.

– Ах это, – пришел в себя Морис, – не волнуйся, приезжай. Мы накормим тебя.

– Спасибо, добрая душа, – облегченно выдохнул Шура и положил трубку.

А Миндаугас еще несколько секунд слушал короткие гудки, потом растерянно посмотрел на трубку и только после этого осторожно положил ее на место. Мирославу он нашел возле пруда. Она пересаживала какое-то растение.

– Шура звонил, – сказал Морис.

– Угу.

– Он скоро приедет.

– Угу.

– Я пойду приготовлю мясо и нарежу салат.

– Угу.

Только тут он заметил, что в зубах Мирослава держит какую-то тонкую веревочку. Морис подошел и взял ее.

– Спасибо, – проговорила она, – а то у меня руки грязные.

– Пожалуйста. – Он невольно улыбнулся и быстрым шагом направился к дому.

Засунув в духовку куски мяса, пересыпанные пряностями, Миндаугас быстро нарезал салат, достал из шкафа печенье и заварил чай. Раздался звонок, и он увидел, как Мирослава открыла ворота. Белая «Лада Калина» въехала во двор, и из нее выбрался Наполеонов.

– Боже! Какие ароматы! – закричал он через несколько минут, ворвавшись в кухню. И был тотчас отправлен Волгиной в ванную.

– Жестокосердная! – театрально воскликнул Шура, подняв руки к потолку, но спорить с подругой детства не стал и удалился смывать с себя пыль и грязь трудового дня.

Так что за стол они уселись не ранее чем еще через полчаса. К этому времени и мясо было готово.

– Боже, как вкусно! – восклицал Шура, с аппетитом поглощая поздний ужин. – Просто ум можно отъесть!

– Ум-то лучше оставь, – усмехнулась Мирослава, прихлебывая из фарфоровой чашки с изображением чайной розы мятный чай. – Без ума ты нам без надобности.

Шура вздохнул и скосил глаза на подругу детства:

– Хоть бы пожалела меня.

– С чего бы это? – улыбнулась Мирослава.

– Так работа у меня собачья, замучился, замотался.

– Ты сам, Шура, свою работу выбирал, – поддразнила его Мирослава.

– Сам, – согласился он.

– И работу ты свою любишь, – продолжала гнуть свою линию подруга детства.

– Люблю, – кивнул Наполеонов, – только сам не знаю, за что.

– Ты же сказал, что работа собачья, значит, в тебе живет пес, которому всегда хочется идти по следу.

– Какой еще пес? – поморщился Шура.

– Ну, какой именно породы, сказать затрудняюсь, – улыбнулась она.

– Издеваешься? – спросил он, уставив на нее свои желтовато-коричневые, как у лиса, глаза.

– Ни в коем разе! – Она подняла в знак протеста обе руки.

– А сама-то ты кто? – пошел в атаку следователь.

– Я Тигра, сам же говорил…

Мирославу и впрямь друзья дразнили в детстве Тигрой, впрочем, ее и сейчас так называли время от времени.

– Что-то я не встречал среди сыскарей тигров, – пробормотал Наполеонов, прищурившись.

– Как говорил Шекспир устами Гамлета: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

– Ну-ну, с Шекспиром спорить не стану, – вздохнул Шура и засунул в рот одновременно два печенья. Запил их чаем, проговорил задумчиво: – Может, ты и права насчет охотничьего азарта, не зря же когда-то полицейских называли легавыми.

Мирослава дотронулась до его руки и осторожно ее погладила.

– Ну, вот мы и достигли с тобой согласия, а теперь рассказывай, а то мы уже преисполнились нетерпения.

– По Морису этого незаметно.

– Так он у нас выдержанный.

– Ладно, – сказал Шура, – у меня новое дело. На собственной свадьбе в ресторане убита очень красивая девушка. И никаких концов.

– Совсем?

– Можно сказать и так…

– Но у тебя есть версии?

– Хочу познакомиться поближе с ее бывшими парнями.

– Она плохо с ними рассталась?

Наполеонов пожал плечами:

– Сложно утверждать это, как, впрочем, и обратное.

– А нельзя подробнее?

– Почему нельзя, можно. С первым парнем она разорвала отношения, когда они уже дошли до загса.

– Причина?

– Я так понял, что он был нудный.